Поэт-песенник

Мой немецкий брат

Я и Дима

 

 

 

1

 

Вообще-то родители хотели назвать меня Димой, в честь деда по отцовской линии. Но дед по линии матери сказал, что раз у него родился внук, то он хочет, чтобы его назвали Андреем. Так и сделали. Не уверен, что именно это разногласие привело к разводу родителей, но через два года после моего рождения это произошло. С тех пор отца я не видел, да и честно говоря, ничего о нём не слышал. И только когда мне исполнилось 45 лет, я узнал, что у меня есть сводный брат по отцу, которого зовут Дмитрий. Он младше меня на 4 года, закончил Красноярский медицинский институт, женился и переехал в Германию на ПМЖ. Жену его зовут Оля, она тоже по профессии врач. У них есть сын по имени Станислав.

Эту информацию донесла до меня наша дальняя родственница, жившая в тот момент в Калининграде. Собственно говоря, она мне передала почтовый адрес Димы на тот случай, если я захочу ему написать. Я, конечно, обрадовался и написал. Дима ответил не сразу, но он был рад не меньше, чем я. У нас завязалась переписка, единственное неудобство которой заключалось в отсутствии русских букв на Диминой клавиатуре, поэтому он писал русские слова латиницей. Потом Дима стал мне звонить. Я работал в то время охранником, сутки через трое, и в выходные дни работы, практически, не было. Поэтому я мог себе позволить говорить с ним почти час. А затем мы освоили такой современный вид связи, как скайп. Теперь мы могли не только говорить, но и видеть друг друга. Дима был очень похож на отца. Правда у меня была всего одна фотография, где отцу на вид лет двадцать пять. Диме было уже за 40, но всё равно он был вылитый отец с фотографии. Меня же Дима уверял в обратном, что это я похож на отца, правда, когда ему уже было за 50 лет. К однозначному мнению мы так и не пришли, но согласились на том, что нам надо встретиться. Дима пригласил меня в гости, но просил, чтобы я его предупредил об этом где-то за полгода. За это время он договорится на работе и сможет уделить мне своё время. Я согласился с этими доводами, оставалось найти подходящее время. А вот с этим у меня были проблемы, потому что в отличие от Димы, я себя ещё в то время не нашёл. То есть занимался не своим делом. К тому же у меня не было загранпаспорта.

Всё перевернула одна случайная встреча в Новый Год. Её зовут Наташа. Это благодаря ей я купил себе ролики, сделал загранпаспорт и перестал бояться летать на самолётах. Это с ней мы отдыхали 10 дней в Испании на майские праздники и, когда вернулись в Питер, не разговаривали потом полтора месяца. Это она потом сама мне позвонила и дала мне понять, что без меня всё-таки хуже, что я ей очень нужен. Откровенно говоря, она мне тоже очень нужна.

Любовь ли это, или что, пусть разберётся время, а пока ещё была зима и мы только начинали знакомиться, я уже договорился с братом, что приеду к нему на свой День Рождения, который у меня в августе. Дима только попросил за два месяца назвать точную дату прилёта, номер и время прибытия рейса. Сам Дима живёт в Кёльне, прямых рейсов из Питера нет, только или с пересадкой, или надо вылетать из Лаппеенранты, Финляндия. Билет оттуда стоит дешевле, но ещё дорога, таможня. Мне эта затея не понравилась. Поэтому было решено лететь до Дюссельдорфа, а оттуда Дима нас заберёт на машине. Зимой мы планировали, что нас будет двое. Но подошло время покупать билет, а Наташа ушла в глухую оборону отстаивать свою независимость. Поэтому я купил один билет.

Вылет был назначен на утро 1 августа. Именно с 1 числа у меня был запланирован отпуск. Но это была пятница, поэтому мудрое руководство перенесло для удобства мне отпуск на 4-е число, что меня не устраивало никак, потому как 2-го числа у меня День Рождения. Лично меня это совсем не волновало. Когда я сказал на работе, что улетаю 1 августа, то мне, конечно, выдали в ответ ядовитое замечание, которое я оставил без внимания. Всё равно исправить уже ничего было нельзя. Просто я вышел из отпуска на один день раньше.

А что же Наташа? Заскучав без меня, она всё-таки признала свою неправоту и попросила взять её с собой. Тем более, что в Германии живут её родственники, крёстная по имени Эмма, её муж Борис, их дети Лена и Игорь, муж Лены Саша и их дочь Каролина. И все они живут в Вуппертале, недалеко от Дюссельдорфа. Взять билет на тот же рейс, что я покупал раньше, оказалось намного проще, чем убедить Эмму, что нас встречать не надо. Эмма проработала всю жизнь крановщицей, поэтому привыкла командовать людьми, не замечая чужого мнения. Недаром её муж, как только они развелись, сразу бросил пить. Эмма обрушила ураган телефонных звонков на Наташу, объясняя ей, что надо останавливаться только у неё, потому как они родственники, а я и Дима – это непонятно кто. В конце концов, я сказал Наташе, что если Эмма позвонит при мне, пусть даст мне трубку, я сам Эмме отвечу, кто я такой. Наташа сказала, что сама разберётся с Эммой, но навестить её просто необходимо. Тогда мы стали совместно с Димой составлять план пребывания нас в Германии. Прилетали мы 1 августа, 2-го числа у меня День Рождения, 3-го мы полдня гуляем, потом нас отвозят в Вупперталь, 4го осматриваем местные достопримечательности, 5-го мы возвращаемся в Кёльн, 6-го у нас экскурсия в Амстердам, 7-го у нас свободное время для чего-нибудь, и 8-го утром мы возвращаемся домой. Все этот план одобрили, кроме Эммы, которая норовила сама приехать в аэропорт Дюссельдорфа, так как Дима обязательно всё напутает. Мне лично было уже всё равно, приедет она или нет. Судя по всему, ей было просто нечем себя занять.

До Пулково мы добирались каждый из своего дома. Расстояние приблизительно одинаковое, если судить по километражу. Выезд был согласован в одно время, поэтому не было удивительно, что мы приехали в аэропорт друг за другом. Моё такси встало на то место, куда минутой ранее припарковалось Наташина машина. Я быстро позвонил ей, чтобы она не убежала далеко. Взяв трубку, она увидела меня и приветливо помахала мне рукой. Дальше всё прошло так, как и при отлёте в Испанию. Мы приехали почти за час до регистрации билетов, поэтому нашли тихий уголок, где смогли ещё полчасика вздремнуть, тесно прижавшись друг к другу. Дождавшись объявления о начале регистрации, мы подошли к окошкам с нужными нам номерами. Очередь выстроилась длинная.

За нами стояли две бойкие старушки и вспоминали свою бурную молодость. Вообще в очереди не было слышно немецкой речи, летели всё наши соотечественники, даже если они сменили гражданство. Регистрация шла довольно бойко, причём на чемодан Наташи наклеили ярлык с моей фамилией, и наоборот. Надо заметить, что насколько я выше и крупнее Наташи, настолько же больше оказался её чемодан, по сравнению с моим. Но девушка – регистраторша мыслила более примитивно, как и положено блондинке, поэтому и перепутала ярлыки. Нам же было всё равно,  главное, чтобы их не продырявили, как произошло с новым чемоданом, купленным нами в Испании. Он оказался пробитым при приземлении.

Быстро пройдя таможню, мы углубились в дебри пустого пространства в поисках нашего выхода на посадку. Постепенно рядом с нами не осталось свободных мест. Количество фраз, сказанных не по-русски, заметно возросло. Рядом с нами находилась семья из Португалии, родители и трое детей. Самому маленькому было года три. Он всё время норовил куда-нибудь убежать, и чуть было не прошёл регистрацию на рейс в Стокгольм. Мама отказала ему там в политическом убежище.

После того, как ушли пассажиры, улетающие в Лиссабон, настал и наш черёд. Самолёт, на котором мы летели в Кёльн, был немного меньше по размеру, чем тот, на котором мы добирались до Барселоны. Авиакомпания была тоже другая, так что всё было нормально. На этот раз места наши были слева от прохода, но так же почти в самом хвосте самолёта. У окна сидела женщина, которая возвращалась в Германию после того, как побывала дома у родителей. Они живут на Урале, так что наша соседка второй день была в дороге. Она говорила по-русски с небольшим акцентом, что придавало словам особый шик. При этом каждое слово она тщательно взвешивала.

Наташа любит заводить знакомства во время путешествий, чего нельзя сказать про меня. Я вокруг себя никого не замечаю, мне хорошо с моими мыслями наедине. Поэтому Наташа болтала с соседкой, а я пытался вытянуть ноги так, чтобы им было удобно. Правая нога в проходе ещё как-то чувствовала себя нормально, а вот левая никак не хотела угомониться. Вытянуть обе ноги в проход было решительно невозможно.

Стюардессы тем временем стали делать то, что им по статусу положено. Разогнав пассажиров по местам, они приступили к озвучиванию правил поведения пассажиров на борту. Инструкция, как я понимаю, была одинаковой для любой компании. Нам показали запасные выходы, где находятся спасательные жилеты, и как правильно дышать, если произойдёт разгерметизация кабины. После чего слово взял командир экипажа. Он поздравил всех с тем, что мы вместе собрались, попросил вести себя как положено, рассказал маршрут движения, затем повторил всё это по-английски, несмотря на то, что мы летели в Германию. Стюардессы закрыли полки для ручной клади, и самолёт вырулил на взлётную полосу. В иллюминатор было видно, что нас догоняет следующий самолёт, но мы уже взяли разгон и через несколько секунд наш лайнер уже бороздил воздушное пространство Питера. Для меня взлёт – самое тяжёлое время полёта. Закладывает уши и потеют ладони.  Я взял Наташу за руку и она её положила себе на колено. Путешествие началось.

Как только табло погасло и самолёт принял горизонтальное положение, с десяток пассажиров кинулись доставать из сумок еду и напитки. Было ощущение, что никто с утра ничего не ел. Мы оба не завтракали, благо это входит в стоимость билета. Что собственно и произошло. Стюардессы выкатили  тележки с напитками и стали продвигаться по салону. Пришлось правую ногу втиснуть обратно.

Наташа, как обычно, заказала коктейль - полстакана томатного сока, полстакана яблочного. В отличие от нашего путешествия в Испанию, где стюардесса наотрез отказалась выполнять обязанности бармена, местная воздушная принцесса оказалась на редкость покладистой. Она в два приёма приготовила для Наташи напиток и с дежурной улыбкой протянула стакан. Я никогда не был гурманом в области питья. Мне хватило банального апельсинового сока.

А вот еда оказалась худшего качества, чем три месяца назад. Выбора, правда, не было никакого, так что пришлось есть то, что принесли. Поскольку никто из нас двоих с утра не завтракал, то и жаловаться на жизнь не стоило. После того, как мы откушали, вплоть до посадки у нас было свободное время. Наташа болтала с соседкой, а я листал журнал, любезно засунутый в задний карман передо мной находящегося сидения. Тележек по коридору больше никто не возил, так что правая нога вернулась на своё место.

Посадку объявили неожиданно быстро. Лететь до Дюссельдорфа оказалось на час ближе, чем до Барселоны. Меня это ничуть не расстроило. Всё-таки самолёт мой не самый любимый вид транспорта. Наташа же может жить в самолёте, выходя иногда, чтобы покататься на роликах.

Аэропорт Дюссельдорфа не такой большой, как в Барселоне, и к тому же не видно гор. При посадке в Испании землю практически не видно, так как садится самолёт с моря. А тут под крыльями самолёта постепенно вырастали деревья, здания, дороги, машины. Германия – не страна небоскрёбов, поэтому все постройки были не выше четырёх этажей. Самолёт мягко коснулся колёсами бетонной поверхности, и, сбрасывая скорость, побежал, слегка подпрыгивая. В салоне раздались дружные аплодисменты.

Несмотря на просьбы стюардессы мобильные устройства не включать до полной остановки, пассажиры первом делом стали обзванивать своих родственников, сообщая им о том, что с ними всё в порядке. Мы не стали отставать от всех и позвонили домой. Звонить Диме сейчас не было никакого смысла. Он ждал нас возле выхода для прибывших.

Пройти таможню в Германии сложнее, чем в других странах Европы. Она не туристическая страна, несмотря на то, что в ней есть на что посмотреть и что показать. Туризм не входит в государственный бюджет ни под каким видом. Поэтому всех прибывающих в страну строго спрашивают, зачем вы прибыли. Дима предлагал сделать мне персональный вызов, но я отказался, потому что у нас были открытые шенгенские визы. Мама Димы дважды приезжала к нему по приглашению, после чего ей стали выдавать персональную визу на год. Нам это было без надобности.

Очередь перед нами у таможенников застопорилась. У парочки молодых людей оказался просроченный вызов, и, чтобы разъяснить ситуацию, требовался переводчик. Им вызвалась быть наша соседка. Она терпеливо выслушивала аргументы каждой стороны, после чего пересказывала содержание услышанного на другом языке. Чем закончилась эта эпопея, не знаю, так как у другого окошечка началось движение. Первой пошла Наташа. Она бойко отвечала на вопросы таможенника по-английски, после чего тот нехотя поставил штамп, и выдал ей паспорт. Настал и мой черёд.

- Guten Tag! –  я протянул свой паспорт в открытое окно, и, улыбаясь, посмотрел на таможенника.

- Deutsch? English? – услышал я в ответ. Было такое ощущение, что юноша не расслышал моё приветствие на языке Гёте.

- Deutsch – громче прежнего почти выкрикнул я в ответ. Наташа, которая ждала меня позади будочки, в которой командовал таможенник, подошла поближе на мой голос.

- Mit welchem Zielkommen Sie in unser Land? – услышал я голос, и внезапно почувствовал себя на допросе в Гестапо. Почему-то при этом стало смешно, хотя смешного не было ничего и в помине. С немцами вообще шутить нельзя, а на таможне особенно. Я напряг извилины той части мозга, которая отвечает за знания из школьной программы, и выдал ответ.

- Hier, In Deutschland, lebt mein Bruder. In Koln. Наташа подошла ко мне вплотную. Она впервые в жизни увидела, как я говорю по-немецки, и меня при этом понимают. Я обнял правой рукой её за плечи и добавил «гестаповцу» за стеклом, - Das ist Meine Frau.

Что подействовало на чудика в будке, не знаю. То ли наши нежные отношения, то ли информация, которую мы смогли до него донести на разных языках, то ли ему мы все надоели, прилетевшие из варварской страны, не важно. Он тяжело устало вздохнул, поставил штамп в мой паспорт, придвинул паспорт к открытому окну и сказал по профессиональной привычке – Auf Wiedersehen!

Я взял свой паспорт, спрятал его во внутренний карман куртки, и мы с Наташей, взявшись за руки, устремились по длинному узкому коридору к выходу. Тема «Семнадцати  мгновений весны» меня так и не покидала, поэтому этот длинный коридор навеял мне воспоминание о гестаповских бомбоубежищах. Однако в конце коридора нас поджидал не бункер Гитлера, а выход к выдаче багажа. На этот раз наши чемоданы приехали быстро. Сначала появился Наташин чемодан с моей фамилией, потом и мой чемодан с Наташиной. От встречающих нас отделяла тонкая пластиковая перегородка, под которой виднелись ноги, ожидающих прибывших с рейса. Где-то среди них стоит и мой брат. Сердце невольно забилось чаще. Ну, вот он, последний поворот, и я выхожу навстречу толпе, ведя за собой чемодан. Диму я увидел сразу. Он стоял в центре, позади всех, возвышаясь над толпой. Мне показалось, что он тоже был взволнован.

- Ну, здравствуй, брат! – эту фразу мы произнесли с ним одновременно, не сговариваясь. При этом успели ещё и крепко обняться. Следующая наша фраза была не одновременной, но тоже общей.

- Ты очень похож на отца, - первым сказал я, чуть-чуть отодвигаясь от Димы.

- Это ты похож, даже очень, - возразил мне брат, улыбаясь широкой Макаровской улыбкой.

- Ребята, да вы друг на друга очень похожи, - Наташа вышла из-за поворота и смотрела на нас во все глаза.

- Братья всё-таки, -  я не стал с ней спорить, тем более, что со стороны всегда виднее.

Но Наташа уже взяла инициативу в свои руки.

- Дима, можно позвонить с твоего мобильника моей крёстной, сказать, что мы долетели и что нас встречать не надо.

- Конечно, говори номер.

Наташа продиктовала номер Эммы Биттнер, записанный в её записной книжке. Дима набрал цифры и передал трубку Наташе.

Эмма, это Наташа, мы прилетели, нас встретил Дима, тебе не о чем беспокоиться. Да! Ехать сюда тебе не надо. Точно! Мы сейчас едем в Кёльн, будем у тебя 3 августа, как договаривались, всё, пока!

Наташа передала трубку Диме и облегчённо вздохнула. Два дня об Эмме можно не думать, и не вспоминать.

- Куда идём? – я спросил Диму, который флегматично втянул голову в плечи. Впоследствии я заметил, что брат поступает так очень часто, когда не участвует в процессе разговора. Полная Наташина противоположность. У той рот может не закрываться часами.

- На парковку, потом едем домой, только Оле сейчас позвоню.  Дима набрал номер и, дождавшись ответа, продолжил, -  Оля, ну, привет. Встретил их, едем домой. Готовься встретить живого Леонида Дмитриевича, - Дима посмотрел в мою сторону и широко улыбнулся, - будем дома через час, - сказал он уже нам, взял в руки чемодан Наташи, и повёл нас к выходу.

- Вы специально такие чемоданы выбрали, в такой пропорции, - спросил он нас на ходу.

- Нет, просто Наташе больше надо вещей с собой брать, чем мне. Плюс сувениров она больше наберёт, однозначно.

- Понятно, - с этими словами Дима вышел на улицу из-под крыши здания аэровокзала. Перед нашими глазами открылась немецкая действительность.

Вокруг нас раскинулась паутина дорог для автомобилей. Понять, куда двигаться, было сразу не определить. Через каждые двадцать метров был или поворот, или разделение полос и в этом месте обязательно стоял указатель с обозначениями и цифрами. Моих знаний немецкого языка было недостаточно, чтобы понять, что на них написано. Единственное, что я понял сразу, так это то, что движение по этим полосам было одностороннее. Машины двигались очень медленно и, что характерно, никто из водителей не сигналил. В Пулково машин не меньше, но стоит рёв, визг и гам одновременно. Тут же была размеренность и неторопливость.

Дима подвёл нас к пешеходному переходу. Он был узким и коротким, машин не было, но мы остались стоять, дожидаясь, пока нам не загорится зелёный свет. После чего подошли к большому паркингу. Разница между парковкой и стоянкой в том, что за парковку надо платить. Парковок в Германии много и все они сделаны по-умному. При въезде ты получаешь талон, на котором указана дата въезда, вплоть до секунды. При выезде надо оплатить за время парковки. Даётся 10 минут, чтобы после оплаты дойти от автомата до автомобиля, сесть в него, завестись, и выехать с парковки. При выезде другой автомат проверят сумму оплаты со временем. Если всё в порядке, то шлагбаум поднимается, выпуская заплатившего за парковку на свободу. Если что-то не так, шлагбаум останется на месте и тогда в дело вмешивается полиция.

Машину Дима припарковал на втором этаже. Автомат для оплаты располагался на первом, рядом с лифтом. Дима вставил в одно окно талон, в другое банковскую карту, набрал нужную комбинацию на клавиатуре терминала и нажал ввод. Автомат издал колокольный звон и выдал содержимое наружу, после чего мы вошли в лифт и поднялись на второй этаж. Дима подошёл к машине и поднял багажник. Я сразу обратил внимание на номер машины.

- Дима, как тебе повезло, достались номера с буквами твоего имени.

- Это я сам выбрал. В Германии можешь сам выбрать номер, который ты хочешь, за исключением первой буквы, она должна соответствовать названию города, откуда ты. Вот я и взял KDM2604, Кёльн, Дмитрий Макаров и дата рождения.

- Здорово, а у нас номера продаются и за немалые деньги.

Я сел на переднее сидение, Наташа сзади. Дима включил зажигание, мотор заработал с немецкой надёжностью. Брат надел тёмные очки, став похожим на агента вражеской разведки, после чего мы стали выбираться из лабиринта парковочных мест. Подъехав к выходу, Дима открыл окно, вставил талон в окно для проверки, после чего шлагбаум резко взлетел вверх. Мы выехали наружу и не спеша стали пробираться на шоссе.

- Аэропорт расположен так, что мы сейчас будет объезжать город, он останется справа от нас, а уже потом поедем в Кёльн напрямую, - сказал Дима, когда мы стали двигаться по двуполостной дороге, всё время забирая вправо.

- А это и есть автобан? – спросила заядлая автомобилистка Наташа.

- Ещё нет, проедем город, тогда он начнётся.

- А какой город больше, Кёльн или Дюссельдорф?

- Кёльн больше намного, но центром земли сейчас Дюссельдорф, вообще жители городов не любят друг друга, всё время подкалывают.

- Я знаю, Кёльн чаще играл в бундеслиге, а вот «Фортуна» из Дюссельдорфа там редкий гость. Помню, играли за неё Добровольский и Кульков, а вот в Кёльне игрок номер один – это Пьер Литтбарски.

- Да, Литтбарски, - это личность для Кёльна примечательная.

Наташа поняла, что речь пошла о футболе, поэтому замолчала. Тем временем мы выехали на широкое трёхполосное шоссе. Это уже был автобан. Между направлениями движения была разделительная полоса из высоких бетонных бордюров. Дима перестроился в левый ряд и прибавил скорость.

Минут через пять я понял, что что-то тут не так. Покрытие дороги было таким же, как и у нас, временами проскакивали заплаты, машина мягко подпрыгивала на неровной поверхности. Это было как раз привычно. Необычно было видеть, что никто не перестраивается и при этом все соблюдают дистанцию. Грузовые автомобили не выбирались из крайней правой полосы, в крайней левой была самая большая скорость. Каждая полоса двигалась в своём режиме, левый ряд обгонял центральный, а тот, в свою очередь, обгонял правый. Всё это было очень необычно, будто сидишь не в машине, а находишься у игрального автомата. Представить себе аварию при таком движении, казалось бы, невозможно. Но как только такая мысль пришла мне в голову, как на встречном движении оказалась пробка. Сначала мы увидели полицейские машины. Они стояли, загораживая центральный и правый ряд. Слева можно было их объехать, но никто из водителей не делал этого. Все скромно стояли на своих местах. Никто не сигналил, не размахивал руками и удостоверением, никто никого не материл. Даже из кабин и салонов никто не выбрался наружу. Меня не покидало ощущение, что я смотрю какой-нибудь фантастический фильм.

Это в Германии в порядке вещей. Составят протокол, всё задокументируют, а потом уже откроют движение. А если скорая помощь нужна будет, так для неё одну полосу оставят, чтобы могла быстро доехать – пояснил Дима ситуацию. Пробка из остановившихся машин тем временем растянулась километров на пять и к ней примыкали всё новые и новые автомобили.

Справа по ходу движения открылась довольно большая стоянка для больших грузовых контейнеров. Они стояли ровно, как по линейке, под углом к движению. Было их навскидку десятка два, и ещё оставалось много свободного места. Рядом находился мотель.

- По выходным дням запрещено движение грузового транспорта по автобанам, вот они и паркуются заранее, - Дима продолжал знакомить нас с обычаями страны.

- Но ведь ещё только пятница и время дообеденное – пытался я возразить.

- А они уже отдыхают. Торопиться им некуда, Считай, что будет у них три выходных дня. Два дня будут пиво пить, а воскресенье готовиться к понедельнику.

Я вспомнил своих знакомых водителей по работе. Одного из них отправили в командировку на месяц, после чего заплатили за это 27000 рублей. Такую зарплату немецкий водила получает за те три дня, что пьёт пиво по выходным.

Пейзаж за окном между тем сильно напоминал тот, который можно наблюдать между Питером и Гатчиной. Да и дорога теперь стала похожа. Автомобилей в России больше иномарок, чем отечественных, так что, если бы не надписи на немецком языке, и не стройные колонны машин, можно было подумать, что мы едем по России. Опять же, музыка по радио звучала та же. По крайней мере, на той волне, что была настроена у Димы в машине. А Дима, тем временем, рассказывал, как они обустраивались в Германии. Дима, Оля и Наташа были коллегами, у каждого был диплом о высшем медицинском образовании, и эта тема для Наташи была очень интересна. Дима и Оля должны были подтвердить свои дипломы, но уже говоря по-немецки. Для таких случаев в Германии работают курсы, которые называются без затей Sprache. Оля и Дима посещали такие курсы полгода ежедневно по 8 часов. После чего успешно сдали экзамены и были допущены к работе. Теперь они уже считались полноправными немцами, и то, что они владели при этом русским языком, тоже шло им на пользу. Их часто использовали и как переводчиков, опять же, сугубо в медицинских целях.

Кёльн начался неожиданно. Как оказалось, так начинаются все города в Германии. Появилась табличка с названием, потом начались съезды с автобана, но нам надо было в центр города, поэтому Дима вёл машину всё дальше. Наконец и он повернул направо, и внезапно из-за растительности показались первые дома. Это были вовсе не многоэтажные новостройки, как принято у нас в России, или в той же Испании. Нет, это были невысокие, двухэтажные домики, с острыми крышами. Они стояли вдалеке от дороги и к ним вела узкая асфальтированная тропинка. За ними потянулись другие дома и так постепенно мы оказались на широкой улице, которая вывела нас к Рейну. Дима жил на другом берегу.

Первое, что бросилось в глаза на той стороне моста, это была стройка станции метро. Метро в Европе на такое глубокое, как в Питере. На глубине подземного перехода. Трамваи здесь тоже в центре города уходят под землю. В Барселоне под землёй соседствуют метро и электрички, а в Кёльне метро и трамвай. В данном случае центральная часть улицы было огорожена проволочным забором, сквозь отверстия которого можно было наблюдать поднимающиеся из-под земли на поверхность рельсы. Никого из рабочих на стройке не было видно. Очевидно, у них уже начались выходные.

Дима показал рукой на дом из красного кирпича, который стоит справа по ходу движения до перекрёстка, и сказал, что это дом, в котором они живут. Они – это Дима, Оля и Стас в одной квартире, Мария и Виктор, Олины родители, в соседней. Чтобы подъехать к дому, пришлось сделать три правых поворота. Перед нами открылась подземная стоянка для автомобилей, хозяева которых живут в этом доме. Дима вставил пропуск в окно для приёма, шлагбаум открылся, и мы въехали в подвальное помещение. Место для стоянки у Димы было прямо по ходу движения. Ещё метров пять пути, и мы остановились. Дима выключил двигатель и снял тёмные очки.

- Вот мы и приехали, - сказал он с улыбкой, - сейчас прямо отсюда на лифте поднимемся домой.

Достав из багажника наши чемоданы, мы проследовали за Димой к лифту. По дороге, пройдя пару дверей, Дима сказал нам, что здесь же находится хозяйственный блок, а именно прачечная. Внизу стояли стиральные машины, и все жильцы дома пользовались ими по мере надобности. Это было социальное жильё, в таких домах живут или эмигранты, или пенсионеры, у которых нет средств, чтобы покупать себе жильё.

Дима жил на четвёртом этаже, но нажал на кнопку с цифрой три. Это нам было знакомо ещё по Испании. В Европе этажом называется надстройка, поэтому нумерация идёт, начиная со второго этажа. Сам же первый этаж по-немецки называется Erdgeschoss.

Выйдя на площадку третьего этажа, мы не увидели номера квартир на дверях. Это тоже старая европейская привычка. Здесь нумеруют не дома и квартиры, а подъезды по улице. Подъезд, в котором жил Дима, был 147 по счёту. Соседний 149. А при входе стояли почтовые ящики с именами жильцов, куда почтальоны и курьеры складывали газеты, посылки, и прочие уведомления. На против двери лифта жили Олины родители, а Дима с Олей направо. Дима подошёл к двери и нажал кнопку звонка. Оля открыла дверь, и внимательно на меня посмотрела.

- Точно, вылитый Леонид Дмитриевич, - подвела она итог наблюдению, - Ну как, хорошо долетели?

- Отлично долетели, - тут же вступила в разговор Наташа, понимая, что с Олей разговоры про спорт точно вестись не будут, - где тут у вас ванная?

- Ванная вот тут, - Оля прошла в комнату и показала дверь, - кстати, у нас в квартире два туалета.

- Да ты что! Здорово! – не успела Наташа удивиться такому событию, как в дверь снова позвонили. Это пришла Мария, Олина мама с нами познакомиться.

Они были поволжскими немцами, но по внешнему виду определить это было совсем невозможно. Передо мной стояла обычная русская женщина, добрая и отзывчивая от души, что больше характерно для славянской натуры, чем для женщин, родившихся в западной Европе. Она забежала на пять минут, чтобы посмотреть на меня, и во-вторых, чтобы пригласить нас в один из дней на праздничный обед. В самом деле, не так часто мы собираемся всей семьёй.

Потом Наташа и Оля стали собирать на стол, чтобы пообедать, а Дима показал мне их квартиру. Она была трёхкомнатная, в одной была спальня, в другой жил Стас, а третья, самая большая, была гостиная. Здесь стоял круглый стол, над которым висела большая люстра, хотя стол стоял в углу. Рядом со столом был шведский раскладной диван, напротив которого стояла небольшая стенка с книжными полками, среди которых была и моя книга, и в центре этого безобразия грустно стоял телевизор. Надо сказать, что за всё время нашего пребывания в Германии никто его ни разу не включил. Был ещё журнальный столик, на котором лежали журналы для автомобилистов.

Дима мне рассказал, что ещё, когда он учился в школе, то часто приходил к отцу, где брал у него читать журнал «За рулём». Что у нас с Димой было общее, так это то, что отец разводился, как только сыну исполнялось два года. А разница в том, что моя мама жила очень далеко от него, в другом городе, за тысячи километров, а от Димы отец ушёл жить на соседнюю улицу. Поэтому связь с ним не прерывалась.

Между комнатой Стаса и спальней находилась ванная комната и туалет. В туалете стоял унитаз, висело зеркало и была маленькая раковина. Тут же была розетка для электробритвы. В ванной комнате тоже стоял унитаз, раковина была большая, над которой висело большое зеркало. А вот самой ванны не было. Только душ, который отгораживался занавеской. Кухня была не самой большой, для семьи на три человека в самый раз. Где-то внизу тихо мурлыкало радио. Гостиная комната заканчивалась лоджией, на которой стояли два кресла качалки и один круглый стол. Словом, всё как у нас.

Пока Дима водил меня по квартире, Наташа и Оля успели накрыть на стол. Ради нашего приезда Оля сварила борщ. На столе стояли также два салата, сыр в нарезке, колбаса, вино, белое и красное, соки, минеральная вода, варенья, джемы, масло и специи. Горячее ждало своего часа на сковородке в кухне. Хлеб отличался от нашего, это были булочки, которые легко мялись под рукой, и их использовали, в основном, на бутерброды. Дима налил всем вина, и мы выпили за знакомство.

Пока мы сидели за столом и обедали, основные вопросы задавала Оля. Почему мои родители разошлись, когда и где. Очень удивились они с Димой, узнав, что оказывается я вместе с мамой жил в Ачинске почти год, и именно там родители оформили развод. Диме никто никогда об этом не говорил. Его мама могла этого и не знать, а вот наш отец и наша бабушка, его мама, от Димы это тщательно скрывали. Так же для них было удивительным то, что, оказывается, мой дед, мамин папа, тоже родом из Ачинска. Когда я назвал его фамилию, - Кузиков, и стал перечислять тех родственников, которых знал, Оля вспомнила, что знает эту семью. Дед мой женился на бабушке давно, ещё в 1927 году, и спустя пять лет они уехали из Сибири на бабушкину родину. Поэтому про деда Оля не знала ничего, в отличие от оставшихся в Ачинске.

Борщ был очень вкусным, и я съел две тарелки. Потом подоспели настоящие немецкие сосиски из мяса. Вкус их не передать, это надо пробовать. Чай с джемом прошёл тоже на ура. Забегая вперёд, могу сказать, что за неделю пребывания в Германии я набрал лишних 10-12 кг веса, а Наташа не меньше пяти. При этом мы постоянно двигались.

Во время чая домой забежал Стас. Это был высокий худощавый парень, ростом с меня. Он хорошо говорил по-русски, без акцента, как и его отец. Оля же говорила по-русски хуже, но это была уже профессиональная привычка. Оля работала психологом и ей была необходима точность формулировок в построении фраз. Но так как она говорила по-немецки, она так и привыкла думать. Поэтому она часто произносила фразу по-немецки, а потом переводила её. Говорила она мало, но по сравнению с Димой этого не ощущалось.

Стас куда-то торопился, но сел с нами попить чаю. Он закончил школу, и теперь искал своё место в жизни. Больше всего ему нравилось ковыряться в моторах. В будущем ему хотелось иметь свою автомастерскую, а пока он с приятелями ремонтировал повреждённые автомобили. Вот и домой он забежал в одежде ремонтного рабочего.

После чая всю посуду убрали со стола в посудомоечную машину, и было принято решение просто прогуляться по городу. День Рождения у меня завтра, а пока мы посмотрим на исторический центр города. Дима позвонил в ресторан и заказал столик на завтра. А пока мы вышли на площадку и стали пешком спускаться вниз. На первом этаже помещался детский клуб. Об этом свидетельствовала надпись на входной двери. Что интересно, написано было не только по-немецки, но и по-русски.

- Здесь много живёт эмигрантов и не только из России, но из бывшей Югославии. В основном это для них написано. Русский они понимают - пояснила Оля ситуацию.

Чтобы выйти из подъезда на улицу, надо было повернуть ключ в дверях. Он постоянно находился в таком положении. Снаружи можно было войти, открывая дверь магнитным ключом, или, если из квартиры откроют, с помощью домофона. Перед входной дверью на стене висел список жильцов, указанных по фамилиям. Семья Flat была представлена дважды: Dmitrij и Viktor.

Дима открыл ящик со своим именем и просмотрел его содержание. Кроме рекламных проспектов, в ящике ничего не было. Брат положил всё на место и повёл нас той же дорогой, по которой мы приехали. Дойдя до первого перекрёстка, он повернул направо, и мы очутились на оживлённой городской улице с довольно интенсивным движением. Справа от нас довольно долго тянулся высокий бетонный забор. В Питере такими заборами отгораживают территорию, на которой ведутся строительные работы. Дима сказал, что здесь, приблизительно, то же самое. Когда они с Олей переехали жить в этот дом, то на этом месте был пивной завод. Потом его закрыли и теперь то ли сносят, то ли перестраивают. Но тянется эта катавасия уже не один год.

Мы дошли до следующего перекрёстка и опять повернули направо. Вот теперь мы шли по европейскому городу, без всяких скидок на время. Чистый тротуар, машины запаркованы как по линеечке, аккуратно подстриженные кусты, неторопливое движение транспорта. Казалось, что автомобилисты извиняются перед пешеходами за то, что своим движением мешают людям ходить. Улица была не широкая, но автобус городского маршрута, довольно длинный, уверенно вписывался в повороты. Видимо водитель знал, что транспорт, припаркованный по углам, никак не помешает ему в движении. Ведь любой вид общественного транспорта в Германии ходит по минутам. Даже трамваи.

Дима вёл нашу компанию к Собору. Ещё до отлёта моя тётушка просила сделать в Германии две вещи: - побывать на том самом месте, где Лорелея топила корабли на Рейне, и сфотографировать Кёльнский Собор. Про Лорелею речь пока не шла, а вот до Собора было недалеко. Поэтому решили прогуляться по набережной. Вот к ней-то мы и подходили, когда Дима познакомил нас с ещё одним распространённым видом транспорта в Германии – велосипедом.

Всё началось с того, что я заметил разный цвет тротуара, красный и серый. Тротуар делился на две равные продольные полосы, правая красного цвета, и левая серая. Так вот, красная полоса предназначалась для велосипедистов. Никаких надписей на земле не было, однако на светофоре соответствующий сигнал был. Как раз около нас остановился велосипедист, ожидая разрешения на переход. Нам оставалось перейти улицу, за которой начиналась набережная. Тут же под углом в 90 градусов делали поворот трамвайные рельсы. Рядом была площадь, усаженная зелёными насаждениями. Чтобы быть похожей на Россию, она представляла собой трамвайное кольцо.

Мы перешли улицу и прошлись по набережной до воды. Она была грязно-жёлтого цвета.

- Дима, а почему вода такая грязная, это что, так всегда?

- Нет, это из Швейцарии, с гор такая муть спускается. Каждый год такое происходит.

Мы посмотрели на тот берег. Он не был затянут в гранит, как наш. Собственно говоря, весь исторический центр Кёльна находится на одном берегу Рейна. А на другом промышленные предприятия, крупные спортивные сооружения, транспортный железнодорожный узел и другие крупные по площади объекты. Возле Рейна не было никаких строений. С нашего берега казалось, что на том берегу пасутся козы. Но скорее всего, это были белые собаки.

Мы же шли по набережной, которая много лет назад была островом. Небольшим островком, на котором была построена крепость. Остров настолько близко был от берега, что пройти даже речному кораблю было невозможно. Поэтому протоку со временем засыпали, оставив затон, куда теперь заходят пришвартоваться катера и маленькие яхты. А на самом островке сохранились дома средневековой Германии, когда налог с домовладельцев брался за длину и ширину здания, поэтому их строили узкими и высокими. Они стояли вплотную, словно из сказки братьев Гримм. Мы с Наташей бросились их фотографировать.

От домов до Рейна было около ста метров. Всё это пространство занимали праздношатающиеся молодые и не очень люди. Каждый второй держал в руке бутылку пива, каждая четвёртая девушка держала на поводке собаку. Метров пять от реки шла заасфальтированная поверхность, потом небольшой парапет, высотой где-то полметра, а затем зелёный газон. Отовсюду слышалась немецкая речь, иногда возникали из воздуха и русские фразы. Много было мусульман, скорее всего турок. Мы подошли к спуску, который вёл к воде, и остановились, как вкопанные. Вся лестница была заполнена окурками, и осколками пивных бутылок. Я даже не смог вспомнить, когда в Питере не убирали набережные. Судя по выражению глаз Димы и Оли, такое здесь было в порядке вещей.

Мы шли вдоль грязной набережной Рейна, наполненного жёлтой водой Швейцарских гор, и всё хотели себя спросить, - вот это и есть та самая Германия? Судя по всему, уже не та. Гранитный парапет тянулся больше километра, и на всём протяжении была одна и та же безрадостная картина. Старинные домики поодаль как-то скрашивали внешний вид, но всё же как-то было печально. С другой стороны, было неожиданно приятно за нашу страну, за родной Питер, что вот у нас, оказывается, на улицах убирают мусор чище.

Мы прошли под очередным городским мостом над Рейном и приближались к мосту железнодорожному. Рядом с Собором находится вокзал, они вместе делят одну площадь. Наш путь лежал как раз туда. Перед мостом налево вверх шла широкая лестница и башни Собора были хорошо видны. С каждой ступенькой я чувствовал, что  становлюсь всё меньше и меньше, так меня давило величие построенного почти 800 лет назад сооружения. Поднявшись наверх, мы увидели очередной Кёльнский долгострой. В том месте, где железная дорога делает поворот перед Собором, был вырыт большой котлован и навезены строительные материалы. На заборе висели плакаты, очевидно повествующие о том, что здесь будет находиться в дальнейшем. К Собору можно было подойти только с одной стороны, обходя его слева. Чтобы увидеть верхушки башен, пришлось задирать голову почти вертикально. Я вспомнил тётушкин наказ и принялся фотографировать Собор. Чтобы он попал в кадр целиком, пришлось бы отойти метров на сто, не ближе. А пока я фотографировал его фрагментами. С левой стороны по ходу нашего движения была небольшая площадь, на который находился музей современного искусства, о чём гласила надпись на его фасаде. Судя по скудному ручейку посетителей, который нехотя проникал в его двери, современное искусство блекло по сравнению с искусством прошлых лет. Возле Собора было столпотворение.

Вход через главные ворота был чуть дальше, за углом. Спустившись в подвальное помещение, можно было купить билеты, дающие право подняться на самый верх Собора. Однако на сегодня все подъёмы были уже отменены. Мы решили прийти сюда завтра пораньше.

А вот войти внутрь Собора нам никто не помешал. Собор был действующим, поэтому нам сразу попались на глаза монахи в церковной одежде. Посередине Собора был широкий проход, а по левую и правую стороны вместо окон были крупных размеров витражи, каждый их которых повествовал о том, что происходило в Библии. Мы с Наташей принялись фотографировать содержание Великой Книги.

В другом конце Собора, возле колонны, скромно стоял столик, на котором в ящичках лежали книги. Это была Библия для всех желающих. Кто хотел остаться на службу, но не знал, о чём идёт речь, могли восполнить этот пробел, открыв книгу на нужной странице. Шрифт был не современный, а готический, что, наверное, затрудняло чтение. Уточнить эту формальность не удалось, так как в Соборе начиналась служба и всех неверующих попросили удалиться. Мы нехотя покинули стены Собора. Прямо перед входом, метрах в пятидесяти, начиналась улочка, с которой вход в Собор должен был быть хорошо виден. Мы отошли по ней метров на сто и обернулись. Собор попадал в объектив полностью. Дима сфотографировал нас с Наташей на фоне Собора. Но сначала мы зашли в местную мелкую книжную лавчонку. Там Наташа присмотрела красивую бейсболку для сына. За прилавком стоял скучающий истинный ариец, который наотрез отказался делать скидку раз, и два, - отказался принимать оплату банковской картой. Пришлось дать ему наличные.

В этой лавчонке были и сувениры. Германия для туристов не делает ровным счётом ничего, поэтому  найти что-то стоящее внимание я не рассчитывал. Однако тут нашлось место и футболкам, и магнитикам, и книгам о достопримечательностях. Вот, что не хватало им всем, вместе взятым, так это нормальной цены. Испанских индусов, говорящих на ломаном русском языке, Германии очень не хватает.

Дима сказал, что можно прогуляться по улице, которая согласно книге Гиннеса, держит первое место по количеству покупателей за единицу времени. Тем более, что нам по ней возвращаться домой. Возражений не последовало.

Если бы Дима так эту улицу не разрекламировал, то мы бы об этом никогда не догадались. Типично среднеевропейская дорога, ограждённая двух – и трёхэтажными каменными домами. Не широкая, но длинная. По ней не спеша двигаются два параллельных людских потока, из которых изредка кто-нибудь ныряет в открытую дверь. Много пивных заведений, что не удивительно, это же Германия, а не Испания. Цены тоже отличаются в худшую сторону. Наташа сначала заходила в магазинчики с обувью, но потом перестала этим заниматься. Слишком всё дорого.

Мы шли не спеша, лениво посматривая по сторонам. Проезд транспорта на этой улочке был запрещён, так что прохожие шли по проезжей части совершенно свободно. Не было здесь и велосипедистов, зато много было детей самых разных возрастов. Магазинов игрушек тоже было много. Пожалуй, там было больше всего посетителей, не считая пивных.

Какой бы длинной улица не была, но когда-нибудь закончится и она. Конец торговли совпал с началом небольшой площади, на которой расположились открытые кафе. Именно кафе, так как кофе был основным напитком, предложенным в меню. А недалеко от них, у нас по пути прямо на булыжной мостовой уличные циркачи показывали незамысловатый фокус.

Их было двое. Возможно, они были родственниками. Точно сказать сложно про людей азиатской внешности, так как они все на одно лицо. Фокус был простой, но для неподготовленного зрителя это могло быть интересным. Тот, который был крупнее, сидел на земле с поднятой вверх рукой. В руке у него была зажата металлическая труба, поднимающаяся одним концом вверх. И почти на самой её макушке на корточках сидел второй акробат, намного меньше ростом. Лица гимнастов были неподвижны. Перед ними, на мостовой, лежала сумка, куда впечатлительные зрители сыпали мелкие европейские монеты. Со стороны могло показаться, что один из них на вытянутой руке держит другого, сидящего верхом на трубе. На самом деле, это была специальная устойчивая конструкция, которую не было видно из-за широких одежд выступающих. Полы халатов и рукава так облегали металл, что была иллюзия невероятности происходящего. Но нас, просмотревших «Тайны Великих Магов», провести не удалось.

Собственно говоря, смотреть нам больше уже ничего не хотелось. Для первого дня было достаточно. Не скажу, что хотелось спать, но вот уже не хотелось ходить. Дима повернул нашу процессию к дому. Мы вышли на ту же широкую дорогу, по которой начинали путь из дома. На ней было мало жилых домов, территорию занимали какие-то организации, внешне напоминающие складские помещения. Возможно, мне так показалось по российской привычке.

Дома мы по очереди приняли душ и сели ужинать. Было много мяса и фруктов, чая и сладкого. После чего мы опять удивили Диму и Олю, сказав, что я буду спать на балконе.

Дима нашёл старый матрас, я разложил его на полу лоджии. Оля постелила простыню и дала мне подушку. Одеяло было немного коротким, но я к таким мелочам давно привык. Быстро раздевшись, я улёгся под немецким тёплым тёмным небом, но спать почему-то расхотелось. Наша кампания устроилась рядом, на креслах лоджии. Мы продолжили разговор про родственников, кто и где живёт. Оказалось, что у Оли есть два брата, которые не захотели переезжать в Германию и остались жить под Красноярском. Мама по ним очень скучает, и иногда навещает их. Приезжать сюда они не хотят.

Я рассказал про свою тётю, мамину старшую сестру, которая работала переводчиком в Берлине в то время, когда там построили стену, разделившую город надвое. Благодаря ей я до сих пор что-то ещё знаю по-немецки. Работая в школе, она выписывала пионерскую газету “Trommel”, где я не без успеха мог читать заметки на немецком языке, понимая смысл написанного сразу по-русски. Правда, это было почти тридцать лет тому назад.

Когда вечер воспоминаний закончился, Дима и Оля пожелали нам спокойной ночи, и ушли в свою спальню. Наташа ещё немного посидела рядом со мной и перебралась на свой шведский диван. Дверь на лоджию я не закрывал. Наташе необходим свежий воздух. И потом, когда я высплюсь, я обязательно заберусь к ней под одеяло. Мы всё время так с ней поступаем, когда ночуем под одной крышей. С этими благородными мыслями и закончился наш первый день в гостях у брата.

2

Сегодня у меня День Рождения. Я первый раз отмечаю его не дома. Зато у родственников, ради чего я к ним и прилетел. Хотя нет. Я бы всё равно прилетел к брату, потому что никогда его не видел. Просто если можно было совместить, то почему бы этого и не делать?

Эти мысли пришли мне в голову, когда я уже обнимал Наташу, которая ещё дремала после долгого первого дня на немецкой земле. Будучи совершенно не сентиментальным человеком, ей в голову не пришло меня поздравить. По крайней мере, на словах. Хотя свой утренний поцелуй я всё же получил.

Пока я сворачивал свою постель на лоджии, дом начал просыпаться. Из спальни вышел Дима и обнял меня.

- С Днём Рождения, брат! – были его первые слова за сегодня.

После крепкого рукопожатия Дима отправился в магазин за булочками. Это он проделывал каждый день, потому что их продавали с утра, и надо было успеть, пока они не закончатся. Наташа попросила взять её с собой, ей было интересно побывать в немецком продовольственном магазине. Они быстро оделись, и вышли из квартиры.

Проснулся Стас, мой племянник. У него тоже были какие-то важные дела, и он быстро собирался позавтракать. Я составил ему кампанию. Разговаривали мы в полголоса.

Стас рассказал, что одинаково говорит по-немецки и по-русски, только вот читает по-русски плохо, и так же плохо пишет. О России знает, в основном, по новостям, друзей в России у него нет, к нему, как не коренному немцу, плохо не относятся. Сейчас в Германии много детей выходцев из-за рубежа. И если таких детей кто-нибудь начнёт притеснять в школе из-за национальности, то на них можно подать в суд.

Я кратко рассказал Стасу о разнице между Россией и Германией. Например, сказал, что супермаркеты в России работают без выходных, что Стаса очень удивило. Когда-нибудь, сказал он, я обязательно приеду в Россию туристом, посмотрю на родные места, но сначала построю себе карьеру. Стас собирался стать владельцем ремонтной мастерской. Любовь к машинам перешла к нему от отца.

Стас быстро перекусил, поздравил меня с Днём Рождения, и убежал. Я снова вышел на лоджию, любуясь на утреннее немецкое солнце. Перед лоджией, на земле было что-то вроде детской площадки. Зеленый газон пересекали несколько пешеходных дорожек, и возле каждого маленького перекрёстка стояла табличка, запрещающая нахождение на территории собак и велосипедов. Каждой надписи соответствовал рисунок.

В этот момент на балкон из соседней квартиры вышли Виктор и Мария, Олины родители.

- Guten Tag! – поприветствовал их я на местном наречии.

- Guten, Guten, - закивали они мне в ответ, - как спалось на лоджии?

- Прекрасно. Свежий воздух, нет посторонних звуков, под одеялом тепло, одним словом, выспался.

- А то ещё пока ты спал, сосед наш сверху, пенсионер из настоящих немцев, спрашивал нас, почему у ваших родственников человек спит на балконе, может, ему помощь нужна какая-нибудь, не надо ли полицию вызывать. Мы его успокоили, сказали, что ты так привык спать у себя в России.

Я подумал, что, пожалуй, после таких объяснений, мнение о том, что в России живут нормальные люди, вряд ли будет иметь место у аборигенов, но промолчал.

- Дима и Наташа за булочками пошли в магазин, - сказал я, и в этот момент они появились в поле нашего зрения. Дима нёс в правой руке пакет, а Наташа что-то говорила, широко размахивая руками.

- Дима каждое утро ходит, нравятся им эти булочки свежие, - ответила с улыбкой Мария, и тут из спальни вышла Оля.

Выслушав поздравление с Днём Рождения от её родителей, я вышел к ней навстречу.

- Поздравляю, Андрей! – коротко сказала она, и спросила – как спалось.

Я конспективно рассказывал ей о своих снах, когда вернулись гонцы со свежим хлебом. Оля быстро принялась готовить завтрак, а мы обсудили паны на сегодня. Нам предстояло: 1 - прогулка на экскурсионном автобусе по Кёльну; 2 - посещение Собора; 3- праздничный ужин в ресторане. Между вторым и третьим пунктом могло вклиниться что-нибудь ещё, но это только был вопрос свободного времени. А пока нам надо было подкрепиться.

Возможно, моё мнение ошибочное, но обед в Германии отличается от завтрака и ужина только наличием супа. Всё остальное можно найти на столе в любое время дня и ночи. Поэтому мы скушали обед без супа, немного посидели, переваривая содержимое, после чего вышли на улицу. Нам предстояло пройти той же дорогой, что и вчера.

Остановка для экскурсионного автобуса была по дороге от дома Димы до Собора.

Автобус ходил по расписанию, но мы его не смотрели. Во сколько придёт автобус, во столько и сядем в него. А пока мы шли и подмечали то, что не заметили вчера. Слева по ходу движения было построено высокое, по Кёльнским меркам, здание. Бетон и стекло разделили его внешний вид напополам. Здание стояло буквой Г таким образом, что перекладина свешивалась над затоном. Как оказалось, это был обычный дом, где каждый желающий мог купить себе квартиру. Квартиры были явно непростые, потому как именно здесь купил жилплощадь нападающий сборной Германии Лукаш Подольски.

Сегодня была суббота, поэтому количество гуляющих на набережной было много уже с утра. На небольшой площадке между домами раскинулась цыганским табором передвижная ярмарка. Между ними прыгали, катались на велосипедах и громко визжали дети. Что там продавалось, я не рассмотрел, так как близко к ним не подходил. Подбежала к ним Наташа и быстро вернулась со словами «Ничего интересного». А вот возле остановки нашего автобуса раскинулся большой африканский лагерь. Здесь не только продавали поделки из камня, слоновой кости, дерева, бамбука, но и готовили национальную еду в больших чанах на открытом огне. Пахло совершенно неаппетитно, но пришлось находиться недалеко от этого кострища, потому что до автобуса оставалось около двадцати минут.

Автобус подкатил точно по расписанию. Билеты продавал сам водитель, а экскурсовод читала вслух историю Кёльна на двух языках, - немецком и английском. В немецком я чуть-чуть улавливал содержание, точно слышал даты, но вот художественное описание событий уже не понимал. Поэтому я надел наушник, настроил его на волну русской литературной речи, и мы пустились в плавание по узким Кёльнским улицам.

Почти сразу мы переехали на другой берег Рейна. Там, в основном, была промышленная часть города. Там же находился и Дворец Спорта, где принимала соперников хоккейная команда. Название хоккейных команд в Германии взяты целиком из названий команд НХЛ. Команда Кёльна называется «Акулы», хотя настоящих акул в Кёльне никогда не было и, судя по цвету воды в Рейне, никогда не будет.

За Дворцом спорта последовали другие сооружения, которые были построены уже в двадцатом веке, и вообще, весь это берег, с исторической точки зрения, ничего интересного из себя не представлял. Разве что канатная дорога, которая висела на довольно приличной высоте, смотрелась живописно. Она стартовала с того берега от зоопарка, и финишировала где-то рядом с нами, но место приземления нам не было видно, так как нас повезли в исторический центр по другому мосту.

О Кёльне можно прочитать в любом справочнике, поэтому пересказывать содержание экскурсии не вижу смысла, тем более, что больше половины я забыл. Скажу только, что Кёльн происходит от слова «колония», что это первый в мире город, получивший именно этот статус, и именно в Кёльне был изобретён одеколон. Город малоэтажный, занимает много территории, в нём около полутора миллиона жителей, и он имеет с Бонном одну транспортную сеть. В городе много музеев, а от старого города почти ничего не осталось. Где-то мы проехали мимо развалин старой крепости, но её местные власти не подают как достопримечательность. Стоит себе и стоит. Экскурсии по ней не водят.

Зато много было рассказано о современном Кёльне, о его телевидении, о его промышленности. Были показаны здания банков и коммуникаций, словно мы проезжали по выставке достижений, а не по первому в мире городу. Испанцы бы гордились каждым средневековым сараем на своей земле, но тут так не принято.

Экскурсия закончилась за несколько кварталов от Собора. Мы поблагодарили экскурсовода за честно проделанную работу, причём Наташа сделала это по-английски. Она всю экскурсию прослушала на этом родном для себя языке. После чего наш квартет двинулся к самой высокой точке Кёльна. Чтобы подняться на самый верх, надо было спуститься в подвал за билетом. Выстояв небольшую очередь, мы начали подниматься. Сказать, что лестница была крутая, это не сказать ничего. Она была винтовой и взгляд мог разглядеть только две ступеньки выше, остальное уже было за полем зрения. Сверху спускался поток туристов, уже успевших осмотреть башню. Было так тесно, что спускавшееся останавливались, чтобы пропустить поднимавшихся. Те, в свою очередь, останавливались, чтобы передохнуть. Поэтому людской поток часто останавливался, и именно во время первой паузы мне пришло смс сообщение от моего приятеля Юрия, который меня поздравил с Днём Рождения, но добавил, что не звонит потому, что он сейчас в Италии. Я ему ответил, что сам в Германии, и что ему большое спасибо. После чего меня дождалась Наташа, которая ушла дальше и выше, и протянула мне свой телефон. На проводе была её крёстная, Эмма Адольфовна Биттнер, крановщица с большим стажем. Она пулемётной очередью поздравила меня с днём Рождения, прочитала, как она потом уточнила, стихи, и просила не забыть приехать к ней завтра. Я пообещал, что не забуду, после чего передал телефон Наташе. Подъём в небо продолжился. Где-то в верхней части башни находится колокольня. Туда ведёт узкая щель, по которой невозможно разойтись, но вот в самой колокольне просторно. Её можно обойти вокруг по часовой стрелке, что мы и сделали.

Под куполом находится площадка, откуда путь на самый верх ведёт металлическая лестница, изготовленная явно в двадцатом веке. Чтобы подняться на самый верх, есть лестница в стене, виден только её выход на площадку. Но для туристов сделали вход, смастерили специальную металлическую лестницу в несколько пролётов. Под самый купол вела уже узкая винтовая лестница, по которой можно подниматься только по очереди. И вот там, на самой верхотуре, стоит станок, на котором можно изготовить памятный знак. Опускаешь монету в приёмник, а на выходе получаешь жетон, изготовленный из этой же монеты. Я, правда, туда не поднимался. На высоте у меня кружится голова. Мне всё это рассказала Наташа, когда мы уже спустились на землю и немного передохнули возле фонтана.

Была у нас мысль перебраться на тот берег, где нас ждал ужин в ресторане, по канатной дороге, но ребята, видя, как я плохо переношу высоту, отказались от этой идеи. Поэтому мы пошли пешком. Дима показал нам по дороге здание, в котором когда–то была синагога. Сейчас тут ведутся археологические раскопки. Вообще копают в Кёльне очень много. Там делают вторую линию метро. Причём наземные вестибюли уже готовы, а вот станции ещё нет. Поэтому мы видели с десяток неработающих станций. В одном месте, как сказал нам Дима, когда мы проходили мимо, во время прокладки тоннеля, обвалилось здание. С тех пор территория окружена забором. Прошло пять лет, а развалины так и остались стоять на месте котлована. Что-то это никак не вписывалось в наше представление о высокоразвитой промышленной Германии.

Тем временем пошёл дождь. Он был тёплый, но уж очень мокрый. Мы как раз вышли на небольшую площадь перед мостом, по которому должны были перейти на тот берег. На площади было много пивных заведений, столики стояли под навесами на улицах. Некоторые были без навесов. На наших глазах посетители хватали кружки с пивом и неслись внутрь пивной, как при артобстреле. Официанты подбегали к столикам, переворачивали сидения вверх ножками и ставили их в таком положении на столы. Им уже укрыться было нечем, но такова их работа. Мы встали под навес рядом с входом в одну из забегаловок. Внутри было сухо, но очень накурено, а Наташа совсем не переносит табачный дым. Поэтому мы стояли, тесно прижавшись, чтобы не мешать ходить официантам с одной стороны, и не налегать на посетителей за крайним столиком под навесом. Дождь лихо поливал город минут пятнадцать, после чего резко похолодало и вышло солнце. Официанты начали расставлять стулья в обратной последовательности, предварительно тщательно вытерев столы и сидения. Однако посетители не торопились выходить наружу. Мы подождали ещё пять минут и решили пойти дальше. Не успели мы сделать и десяти шагов, как снова пошёл сильный дождь.

На этот раз идти под навес было уже поздно. Наше стоячее место было занято. Мы бросились в небольшую стеклянную будку, которая стояла одиноко в центре площади. Как оказалось, это был вход на подземную парковку. Вниз можно было спуститься на просторном стеклянном лифте, или по лестнице. Скорее всего, вся площадь под землёй была использована под парковку. Мимо нас прошла семья из четырёх человек. Родители и два сына. Они остановились перед дверью, посмеялись, глядя на небо, достали каждому по зонтику и вышли на улицу. Дождь тут же прекратился. Мы постояли ещё немного и тоже пошли. Пока мы дошли до ресторана, дождь не возобновлялся.

По мосту шли не только трамваи и автомобили, но и была дорожка для велосипедистов, отвоёванная у пешеходов. Она специально была выкрашена в синий цвет. Велосипедистов было так же много, как и трамваев. Трамваи шли достаточно переполненные. В Испании в автобусе редко было больше пяти пассажиров. Видимо, на юге никто никуда не тропился.

Мы не спеша переходили Рейн, который был наполнен всё той же грязно-жёлтой водой. С моста вид на Собор был великолепен, Собор возвышался над городом грозной чёрной скалой, зловеще смотря в небо. Однако у нас впереди был праздничный ужин, и чёрные мысли перестали лезть в голову. На той стороне моста была очередная стройка. Трамвайные пути раздваивались, налево их путь постепенно уходил под землю, а вот направо шла прокладка новых путей, и всё рабочее хозяйство было обнесено забором. Нам, однако, надо было сразу за мостом поворачивать налево. Наш ресторан находился на набережной, с видом на старый город.

В ресторане было пусто. Нас вежливо встретил официант и предложил занять столик на веранде. Но там было так душно, что мы спросили разрешения занять столик в другом месте. Официант не возражал. Мы уселись возле открытого окна, и как только заняли места, как снова пошел дождь. Перед входом в ресторан открытая площадка была заставлена столами для посетителей и была укрыта шатром. Но от дождя он не спасал. За считанные минуты все столы оказались залитые водой. Официантам пришлось выполнять уже виденную нами работу, - переворачивать стулья вверх ножками и ставить их на столы. После чего все они попрятались под крышей ресторана.

Тем временем нам принесли меню. Оно было на двух языках, немецком и английском. Наташа стала читать по-английски, и объяснять содержание. Рядом с названием была ещё и картинка, демонстрирующая описание наглядно. Мне по-немецки удавалось прочитать всё, но вот перевести я не смог и половины. Поэтому в основном разглядывал картинки. Поскольку из собравшихся за нашим столом я самый неприхотливый, то и участие в выборе блюд принял наименее активное. Было принято решение взять два больших греческих салата, их принесли на тарелках, которые занимали площадь, больше чем суповые. Вино было заказано бело и красное, Оля заказала себе рыбу, а Наташа уговорила меня взять мясо, приготовленное как-то по-особенному. Я возражать не стал. Дима заказал тоже мясо, но без изысков.

Сначала нам принесли вино и Оля, попробовав его, сказала, что вкус приятный. Официант, довольный услышанным, разлил нам его по бокалам. Дождь тем временем начал в очередной раз стихать. Из окна нам был хорошо виден Собор, набережная на том берегу Рейна, и полное отсутствие гуляющих горожан по ней. Но вот дождь совсем прекратился и почти сразу появилось солнце. Последние капли падали с крыши шатра на столы, нам принесли два больших салата и во двор так же неторопливо вышли официанты разбирать баррикады сложенных вверх ногами стульев. Сняв стулья со стола, они тщательно вытирали каждую поверхность тряпочкой насухо, после чего переходили к следующему столику. Солнце на столы не попадало, но было ветрено и тепло, так что скоро всё должно было высохнуть.

Первый тост подняли за меня, как за именинника. Поздравили с Днём Рождения и пожелали всего самого лучшего. Мне всё происходящее было очень приятно, словно это был красивый цветной сон. Вино было не только приятным на вкус, оно ещё хорошо кружило голову, так что нет ничего удивительного в том, что оно быстро закончилось, и мы заказали ещё. За столом шла добрая семейная беседа, за которой я и Дима вспоминали каждый о своём детстве. Когда я в очередной раз посмотрел за окно, то с удивлением обнаружил, что столики под шатром уже заняты наполовину. Посетители как-то неслышно и не торопясь заполняли свободные места. Внутрь ресторана никто не заходил. Только одна семья уселась за соседний от нас столик, но у них была два маленьких ребёнка, и им на улице было, скорее всего, холодно.

Незаметно начался вечер. Закат пробивался сквозь тучи, которые всё ещё висели над Кёльном. Сырость ушла с улиц окончательно, последствия дождя были ликвидированы. Ужин удался. Честно говоря, совершенно не хотелось никуда идти. Это надо было дожить до сорока пяти лет, чтобы узнать, что у тебя есть брат, и ещё через три года его увидеть. Лучше конечно поздно, чем никогда.

Мы рассчитались и поднялись из-за стола. Под шатром уже не было свободных мест. Оля предложила сфотографировать меня с Димой на фоне Собора. Мы подошли к набережной, и встали рядом. Набережная шла под уклон, поэтому я встал там, где было чуть ниже, и на фото мы вышли одного роста. Потом к нам подошла Наташа и мы сфотографировались втроём. Чтобы остаться в памяти квартетом, надо было дать фотоаппарат в надёжные руки для снимка. За ближайшим для нас столиком сидела красивая улыбающаяся женщина и мужчина, намного её старше, если судить по внешним признакам. Оля подошла к женщине, и заговорила с ней по-немецки, наверно хотела попросить ту нас сфотографировать. На что женщина рассмеялась во весь голос.

- Ребята, я давно всё поняла, становитесь!

- Макаров, как ты умудряешься находить соотечественников в самых разных местах? - спросила меня Наташа, удивлённо радостно улыбаясь.

- Я просто всегда хочу, чтобы меня понимали, вот пространство вариантов и подкидывает мне их.

Женщина сфотографировала нас на фоне тёплого Кёльнского вечера. Мы сказали ей большое спасибо, причём я по-немецки. Домой решили идти пешком. Завтра у Димы и Оли был выходной день, но нам они могли уделить время только в первую половину дня. Рано утром им надо было выходить на работу, поэтому накануне они всегда рано ложатся спать. После такого сытного ужина совершенно не хотелось идти быстро, поэтому мы остановились на мосту, где сделали ещё несколько кадров. Особенно красив тот, на котором мы с Наташей улыбаемся и смеёмся одновременно. Дойдя до набережной, мы спустились по лестнице под мост и пошли домой той дорогой, что ходили вчера до Собора. На этот раз мы шли в обратном направлении. Была суббота, конец дня, поэтому все островки зелени были заполнены отдыхающими. Рядом не было ни кафе, ни ещё какой-нибудь забегаловки, поэтому все пили пиво прямо из горлышка. Из банок пили меньше. Возможно, где-то стояли урны для мусора, но я их не увидел. В общем, не стоило удивляться тому, что набережная была сильно засорена.

Дойдя до трамвайных рельсов, Дима повёл нас другим маршрутом. Мы не стали переходить улицу, а пошли вдоль трамвайных путей. Привычка делить тротуар на пешеходную и велосипедную зоны на второй день пребывания в стране ещё не вошла в мою привычку, поэтому я вздрогнул, когда сзади меня потревожил нарастающий звонок приближающегося велосипеда. Я шёл крайним справа и успел отодвинуться в сторону, позади нашей кампании. Мимо проехала молодая секс-бомбочка с открытой наполовину грудью, и крикнула мне, обернувшись, - Danke! Сожаление о том, что я без велосипеда, длилось недолго.

Дима довёл нас до остановки трамвая с красивым названием Die Schonste Strasse. Если добираться до дома Димы на трамвае, то это будет самая ближайшая станция. Разумеется, когда закончат долгострой напротив дома, то ближайшей станет станция другая. Но в Кёльне сдают по одной станции в год, так что года три именно Самой Красивой Улице быть ближайшей остановкой для Димы.

В этом месте был т-образный перекрёсток. Мы повернули направо и дошли до следующего перекрёстка, уже обычного, равностороннего. Здесь мы тоже повернули направо, но сначала перешли на противоположную сторону. Через пять минут мы были уже дома. Приняв душ, и отдохнув, мы решили, что будем делать завтра. Дима предложил съездить в деревушку Koningswinter, чтобы посмотреть там замок Drachenfels. По его словам, это будет очень интересно. А потом он отвезёт нас в Вупперталь в гости к Эмме. На том и порешили. Спать легли не сразу, ещё немного посидели и поговорили о наших родственниках. Потом всё-таки разошлись. Мне ещё раздавались звонки из России от хороших знакомых, и от тех людей, которых я уже успел забыть, но они ещё помнили меня. Ну что же, бывает и так.

3

Утро следующего дня началось, как обычно, - Диминым набегом на местную маленькую хлебопекарню. Описывать завтрак не стоит, он был обилен и вкусен. На этот раз мы взяли с собой все наши вещи, поскольку жить нам предстояло два дня в другом месте, сложно сказать, что нам могло вдруг понадобиться. Мы спустились в подземный гараж на лифте и аккуратно поставили наши чемоданы в багажник. Оля села рядом с Димой на переднее сидение, а мы с Наташей расположились на заднем сидении пассажирами. Дима включил зажигание и мотор мягко приятно заурчал. До свидания, Кёльн, отдохни от нас пару дней!

Дима перебрался на противоположную сторону Рейна и погнал машину в сторону Бонна. Место, куда нам надо, он заранее ввёл в навигатор и бесстрастный голос из порнофильмов начал свою работу. Поскольку мы ехали всё время прямо, он, скорее всего, одобрял наши действия. Хотя, если бы ему что-то не понравилось, я бы не догадался по его голосу. Уж очень как-то он говорил монотонно.

Тем временем мы ехали мимо однопутной железной дороги, по которой с одинаковым промежутком времени пробегали в оба направления расписные электрички. Вскоре показались уютные домики, построенные явно не в двадцать первом веке, это и была деревушка Koningswinter, где в своё время была резиденция прусского короля, которую тот использовал в зимнее время. Такой Зимний дворец местного значения.

Однако попасть в этот городок оказалось не так-то просто, даже используя навигатор. Дима повернул не на ту дорогу, но вернуться назад сразу не получилось. Пришлось доехать до конца, где было место, чтобы развернуться. На этот раз Дима посоветовался с Олей, куда двигаться дальше. На меленьком перекрёстке, который раскинулся под широким шоссе, рядом с опорами, Оля дала правильную подсказку. И вот мы проезжаем по единственной длинной улице городка. Дома точно сошли с праздничных новогодних открыток, только без снега. Осталось найти место, куда поставить машину. Пока мы ехали вдоль улицы, припаркованных машин не было нигде. Как оказалось, всё это не просто так. Под трассой находился не только маленький перекрёсток со светофором, но и парковка. Раз парковка, значит, за деньги. Хотя, на мой взгляд, это была уже обираловка. Если парковка в центре города, построенная под землёй специально для таких целей имела право на оплату, то местная площадка напоминала мне советский кооператив «Калитка», когда перегораживали вход во двор и взимали с жильцов по три рубля за вход. Ничего не было сделано для того, чтобы машины стояли и ждали своих хозяев. Не было даже асфальта, не было разметок. Вместо крыши, - проезжая часть над головой, стен нет, только кусты ежевики, нет даже шлагбаума. Зато два автомата для оплаты. Были ли тут видеокамеры, не берусь сказать, я не вглядывался. Немцы, приученные к порядку, покорно оплачивали нахождение своих транспортных средств. Дима тоже не был в этом плане исключением. Но платить надо было после того, как собираешься с парковки выезжать.

Наташа радостно набросилась на ежевику. Собирать ягоды в лесу, её любимое занятие, если не считать шопинга по магазинам, где продаются сумки. Наташа набрала ягод, и угостила всех нас. Оля ей объяснила, что немцы не собирают дико растущие ягоды, а покупают их в магазине. Вот такое разделение труда. Кто-то выращивает ягоды для продажи, а кто-то покупает. Но вот есть прямо с куста, это моветон, пусть даже это и не немецкое слово.

Выйдя с парковки, мы повернули направо. Метров чрез сто начинался крутой подъём. Подняться наверх можно было тремя способами: пешком; верхом на ослике; по железной дороге. Первый паровозик этой колеи стоял под стеклянным колпаком, о чём свидетельствовала табличка, стоящая рядом на специальной подставке. На осликах обычно наверх поднимали детей. Как раз в этот момент шли переговоры хозяина животных и руководителя детской группы. Мы выбрали свои ноги, во-первых, полезно ходить пешком, во-вторых, дешевле. Дорога была не очень широкая, то есть двум автомобилям тут было тяжело разъехаться, но зато асфальтированная. На третий день пребывания в Германии выяснилось, что такие обильные завтраки, обеды и ужины даром не прошли. Идти было тяжело. Дима и Оля, оба не склонные к полноте, ушли вперёд и, какое-то время, их не было видно из-за поворота. Однако дорога была одна и никуда от нас убежать они не смогли бы. За вторым поворотом нас обогнал караван вьючных животных. Дети весело болтали ногами, и было видно, что у них хорошее настроение. Оно стало ещё лучше, когда одному ослику захотелось пописать. Он остановился, и минуты полторы тщательно поливал асфальт из своего мини-шланга. Сомнений в том, что это был мальчик, не осталось ни у кого.

За следующим поворотом оказалась маленькая лесная пивная, устроенная под ветвями огромного дерева. Оказалась она очень кстати, потому что опять пошёл дождь. Мы укрылись за столиком, который закрывал большой целлофановый зонтик. Дима предложил чего-нибудь выпить. Однако он был за рулём, и пить алкоголь не мог. Поэтому пиво досталось только мне, Оля и Наташа взяли сок и воду.

Пока мы пережидали дождь под лесным навесом, внезапно, как из-под земли, раздался гудок паровоза и откуда-то из кустов появился он сам, таща в гору два вагона. Было ощущение, что он идёт из последних сил, ещё немного, и он покатится назад. Но нет! Он издал ещё один гудок, выпрямился во весь рост и скрылся за очередным поворотом. Дождь и содержимое бутылок закончились одновременно. Мы встали из-за стола и пошли дальше.

За поворотом оказалась маленькая станция. Паровоз стоял на месте и явно никуда не торопился. Наташа подошла посмотреть на рельсы.

- Теперь понятно, почему он так медленно двигается, это фуникулёр.

Действительно, между рельсами этой узкоколейки была проложена зубчатая рейка. А под днищем паровоза находилась шестерёнка, зубьями которой паровоз цеплялся, поднимаясь вверх по крутому склону. Всё это мне Наташа объяснила, пытаясь расшифровать цифры на знаке, который стоял рядом с остановкой первого вагона.

Остановка тут была не просто так. Как раз здесь был вход на территорию замка Драхенфельс. Сам замок до того момента, пока не дойдёшь до этой остановки, не виден из-за густого леса. Он окружает замок с двух сторон. И, поскольку замок стоит на холме, то его не видно и с трассы, которая расположена у подножия. Зато, если поднять повыше, то замок можно рассмотреть.

Паровозу надоело ждать любителей не ходить пешком, он свистнул, и нехотя потащился дальше. Мы тоже пошли выше. Там, по словам Димы, есть отличная смотровая площадка, откуда открывается великолепный вид на окрестности.

Минусом было лишь то, что закончился асфальт. Оказывается, он проложен только до крыльца замка. Пришлось идти по грунтовой поверхности, обильно смоченной после дождя. Делегация на осликах снова нас обогнала, ровно, как и Дима с Олей. Мы с Наташей шли чуть сзади, Наташе стало немного холодно, и я одолжил ей свою рубашку. Пройдя ещё где-то полкилометра, мы оказались на той площадке, откуда все желающие делают фотографии замка. Сама тропа вьётся вокруг горы и со стороны обрыва сделаны перила. Так вот, для обозрения замка сделано специальное углубление. Дима и Оля нас поджидали, чтобы нас тут сфотографировать. Пришлось немного подождать, пока утолят духовную жажду японцы, после чего нишу заняли мы. На фотографиях замок получился хорошо, его можно легко рассмотреть. Мы ему никак не мешаем.

До смотровой площадки подниматься было не так высоко, сколько тяжело. Пожалуй, это были самые трудные метры пути. Слева висела отвесная стеной скала, и, чтобы с неё не падали посторонние предметы на туристов, тропинка была огорожена прочной сеткой. С правой стороны перила закончились, сама тропинка немного разрослась вширь. Вот уже слышны голоса гуляющих наверху. Последние десять метров, наконец, преодолены и вот мы выходим на широкую бетонную площадку, наполненную светом, детьми, и их родителями.

Солнце разгулялось вовсю. О дожде ничего не напоминало. В основном народ толпился возле парапета, откуда открывалась панорама на окрестности, и возле двух палаток, в которых продавали сосиски и напитки. Чуть дальше находился большой белый павильон, который оказался вокзалом. За ним прятался паровоз, который отдыхал после тяжёлого подъёма. Мы немного покрутились вокруг, осмотрелись, и подошли к парапету.

Вид с площадки был потрясающий. Здесь было не так высоко, как в Испании, где вниз было страшно смотреть. Там была природа, не тронутая человеком. А тут открывался вид на землю, которую человек обработал и приукрасил. Тонкие жилки дорог, по которым с одинаковой скоростью двигались автомобили. Железная дорога в поле нашего зрения была одна, но и она смотрелась очень живописно. Деревни смотрелись иллюстрациями из детских сказок, настолько они были красиво расписаны. Был виден Бонн, бывшая столица ФРГ. И повсюду было чистое небо, несмотря на то, что были видны высокие трубы промышленных производств, ни из одной из них не поднимался клубок дыма. Мы стояли и смотрели молча. Я открыл для себя, что Германия не такая уж и равнинная страна.

Дима сказал, что отсюда, с площадки, есть тропа ещё выше, там находится ещё одно памятное строение, но никакого желания туда подниматься у нас уже не было. Во-первых, мы прилично устали, во-вторых, нам пора было двигаться в Вупперталь, чтобы Дима и Оля успели отдохнуть от нас за эти три дня. Но перед уходом мы решили попробовать немецких сосисок. Их жарили на плите на ваших глазах и поливали по просьбе покупателя или кетчупом, или горчицей. С обоих сторон румяные поджаренные бока были зажаты мягкой тёплой булочкой. Стоило такое безобразие 2 с половиной евро.

Нам хватило две штуки на четырёх. Вкус настоящего мяса трудно спутать, но чтобы его было столько в сосиске? Оля сказала, что такие сосиски продаются в ближайшем супермаркете, и что купить их не проблема. Мы планировали купить домой что-нибудь из еды, но это надо было делать в последний день перед отлётом. Неизвестно, сколько ещё подарков и сувениров у нас к тому времени окажется.

Спуск оказался быстрее, как нам показалось. Любая дорога обратно кажется короче, но тут всё совпало, и мы шли быстрее и останавливаться уже не стали нигде. Дима отлучился, чтобы оплатить наше время на парковке, после чего Наташа позвонила крёстной, чтобы та назвала точный адрес, куда нам надо приехать. Эмма сначала выдала подробную информацию о том, что у неё приготовлено на обед, после чего назвала улицу, которую навигатор категорически отказывался находить. Дима пробовал менять гласные буквы, но ничего не получилось. Наташа набрала Эмму ещё раз, и попросила повторить название улицы. Та произнесла то же самое, но уже по слогам. Мы предложили ей найти квитанцию с указанием адреса, чтобы она прочитала его правильно. Эмма сказала, что и так всё хорошо помнит, что это у нас техника неправильная. Минут пять Дима комбинировал с навигатором, пытаясь всё-таки найти нужную нам улицу, но тот посылал нас в другие города. Трубку взяла Оля и ещё раз дозвонилась до Эммы. Голосом профессионального психолога она уговорила Эмму спуститься на улицу и прочитать её название по буквам. Эмма заворчала, но угроза, что иначе мы не приедем, на неё подействовала. Через две минуты она продиктовала название, которое навигатор сразу нашёл. Жить двадцать лет на улице, не зная её названия, это для русского человека за границей нормально. В Эмме Адольфовне Биттнер ничего не было немецкого, несмотря на свою национальность. А вот Димка, плоть от плоти русский, подходил для жизни в Германии идеально.

Мы тронулись с места. Дима ни разу в Вуппертале не был, но знал, что навигатор нас приведёт куда надо. Равнодушный голос сообщал нам, какое наше положение на дороге и куда нам двигаться дальше. Зелёная стрелка на табло показывала нам дорогу, да собственно и без неё всё читалось на указателях. Они были аккуратно расставлены не только после каждой маленькой развилки, но и были подвешены над трассой. Так что, куда нам ехать, было понятно и так. Про саму дорогу говорить особо нечего. Пейзаж тот же, что и между Кёльном и Дюссельдорфом, и всё тот же ровный поток машин. Мы сидели молча, только навигатор радовал нас своим присутствием.

Вупперталь начался неожиданно, как и положено немецкому городу, с таблички. Металлический голос нам это подтвердил на тот случай, если мы не поняли. Через сто метров появился съезд с трассы, куда Дима и повернул. Дома появились как бы нехотя, они словно стеснялись своего внешнего вида. А между тем, они были опрятные и аккуратные, после российской действительности радовали глаз. Постепенно они встали в плотный ряд, выросли на этаж, и вот мы уже катим по улицам города. Голос звучит всё чаще, стрелка на экране петляет по узким улочкам Вупперталя, как вдруг Дима останавливается перед забором. Очередной городской долгострой перегородил нам дорогу.

- Вот чёрт, - злился Дима, наш дом, судя по карте, как раз за этим мостом.

Присмотревшись внимательно, мы разглядели сквозь щели в заборе то, о чём говорил Дима. Шёл ремонт моста и через реку, и через железнодорожные пути. Информация о ремонте навигатору никто не сообщил, иначе бы он нас сюда не завёл. Однако лавров Сусанина ему не досталось.

- Попробуем объехать, - произнёс Дима сквозь зубы и повёл машину вдоль забора направо. Навигатор возмущался немного для приличия, но после того, как Дима повернул налево на ближайшем перекрёстке, успокоился, и снова стал вести нас зелёной стрелкой прямо к цели. Через пятьдесят метров за первым поворотом был следующий, и вот мы едем в обратном направлении. Навигатор радуется вместе с нами. Последний поворот, на это раз уже в тупик, так как там ведутся работы, и вот он дом. На нём висит табличка с названием улицы. Действительно, разве можно название улицы за 20 лет выучить? Да никогда.

Первым делом Наташа стала звонить крёстной, что мы приехали и стоим возле её дома. Откуда она появилась, лично я не заметил. Мы с Димой доставали из багажника наши вещи. Эмма обнималась с Наташей, когда мы закрыли машину. Дима и Оля хотели поздороваться и тут же откланяться, но попали под такой напор приглашения войти на пару минут, что сдались. От машины до дома идти полминуты, но за это время Эмма завербовала моих родственников, что они обязательно с нами отобедают. Специально для нас она приготовила окрошку.

Эмма живёт в доме, который отдан под социальное жильё. Тут живут эмигранты и пенсионеры. Всё так же, как и у Димы с Олей. Только они уже вложились в строительство новой квартиры и ждут окончания стройки. А вот Биттнеры никуда из этого жилья не уйдут. В этом доме живут Эмма, её муж Борис, и сын Игорь. Она в одном подъезде на втором этаже, они через подъезд, на 7 и 8 соответственно. Эмма тут же стала звонить им, что мы приехали. Борис, сказал, что придёт, Игорь по каким-то причинам не смог быть. Зато должны были быть позже Лена, Саша и Каролина.

Квартира у Эммы однокомнатная, но в ней много мебели, стен не видно, и оттого тесно. На просторной лоджии растут овощи. Прямо под окном течёт быстрая река Вуппель. От неё и пошло название города.

Квас в Германии не продаётся, а делать окрошку с пивом Эмме не приходило в голову, поэтому она приготовила её на кефире. Размер тарелок был стандартный, немецкий. Мне она ещё налила добавки, так как я свою порцию съел быстрее всех. Спорить мне не хотелось, а окрошка была вкусная.

Потом последовала сковородка мяса с жареной картошкой. Эмма была убеждена, что мы в России голодаем, а Дима накормить нас никак не мог, потому что она с ним была не знакома. Постичь логику людей, работавших высоко над землёй, мне, очевидно, не дано, поэтому я оставил всё это без комментариев.

Дима и Оля, после того, как обед закончился, наконец, смогли вырваться на свободу, и поехали домой отдыхать от родственников. Два дня им должно было хватить.

Тем временем стали появляться родственники с Наташиной стороны. Первым пришёл Борис, бывший Эммин муж. Когда-то он много пил, но как только они развелись, и он стал жить отдельно, то пить перестал. О причинах спрашивать не стоило, всё было понятно и без слов. Он был на пенсии, нигде не работал и всё своё свободное время, в основном, проводил возле компьютера, по которому смотрел канал Россия 24. По поводу нашего приезда он принарядился и выглядел так, словно пришёл на праздничное мероприятие. Наташа не успела его обо всём расспросить, как приехали Лена и Саша.

Лена, насколько я понял, была Наташиной двоюродной сестрой, а Саша – её муж. Оба они были в отличном настроении и было видно, как они по Наташе соскучились. Говорила в основном Наташа, она любит любую тему переводить на разговор о ней самой. Вот кто мог посоревноваться с Наташей количеством времени, потраченным на разговоры, так это Эмма, но Эмма в этот момент молчала, а Лена говорила мало. Но в главном они сошлись, - нам просто необходимо посмотреть, как они живут. Что касается Саши, то он был рад, что появился парень, с кем он может вместе попить пиво, и похвастаться своей машиной. Осталось только дождаться Каролины, чтобы мы могли поместиться все. Каролина подъехала минут через двадцать. Это была красивая, немного полноватая девчонка с озорной улыбкой и громким звонким смехом. Её мама, Лена, уезжала из России беременной. Каролина родилась в Германии и в Росси считается полноправной немкой. А вот власти Германии придерживаются иного мнения и дали Каролине двойное гражданство, причём у родителей подданство только Германии. Саму Каролину это нисколько не беспокоит, она хорошо говорит по-русски, с небольшим акцентом, но вот читать и писать не умеет. Родители не научили, а в школе русский язык не изучают.

Закончив первичные разговоры при встрече, мы высыпали на улицу. Саша посадил меня рядом с собой и резко рванул с места. Ему так хотелось быстрее добраться домой, поставить машину и глотнуть новый сорт пива, что он совершенно забыл, что женщины дорогу домой помнят несколько хуже. Пришлось ему по телефону объяснять, как правильно до дома доехать.

Сам Вупперталь образовался путём слияния шести городов, стоящих по берегам реки. Река Вуппер течёт в долине, а справа и слева, немного в отдалении лежат если не горы, то большие холмы. Эмма живёт на берегу, из её окна слышен шум воды, а вот Саша и Лена живут на холме, довольно высоко. Поэтому проехав по широким улицам равнины, Саша повел машину по петляющему полотну наверх. Назвать этот участок дороги серпантином будет слишком громко сказано, но очень было похоже. Саша вёл свою машину быстро, по-спортивному, словно хотел уйти от погони. Про марку машины мне сказать нечего, я её не запомнил. Иномарка, и всё. Говоря о местных обычаях, Саша упомянул о том, что местные жители, так же, как и в России, здесь имеют дачные участки. Пожалуй, это было первое Сашино выражение, на которое я отреагировал с удивлением. А поскольку мы как раз проезжали это место, то Саша, не раздумывая, припарковался у обочины, и предложил мне выйти и убедиться в его правоте. Я вышел.

Мы находились практически на вершине холма, может быть ещё метров десять оставалось. Дорога была скрыта деревьями и кустарниками, но был участок, метров сто, откуда открывался вид на долину, в которой уютно расположился город Вупперталь. Реки не было видно, но по тому, как причудливо расположены дома, становилась понятным протяжённость русла. Отчётливо были видны холмы на другом берегу, видны строения, как жилые постройки, так и промышленные производства. Саша указал мне на одно из них.

- Вот туда мне надо приехать завтра в 5 часов утра, вывозить мусор. Я тебе покажу свою машину, ты увидишь, какая она красивая, - сказал он, явно гордясь своей работой.

В этот момент до нас добрался женский экипаж. За рулём сидела Каролина. Она водила машину по-мужски, в отличие от Лены, которая не любила быстрой езды, и редко когда выбиралась за пределы первого ряда. Все вышли и стали обозревать окрестности.

Дачные участки, про которые мне говорил Саша, располагались на этом холме, как раз под тем местом, где мы остановились. Если подойти к самому краю дороги, то можно было увидеть небольшие наделы земли, от 6 до 10 соток, на которых стояли времянки. Если бы я не знал, что нахожусь на территории Германии, то легко мог принять эту территорию за Ленинградскую область. Саша меня уверял, что такие участки держат не только бывшие эмигранты, но и коренные немцы.

Однако пиво в холодильнике ждать больше не могло, и мы первыми тронулись с места. Нам ещё предстояло заправиться. Поскольку Саше надо было встать в 4 утра, а потом доехать на своей машине до машины рабочей, то тратить время на эту операцию утром он не хотел. Заправка оказалась маленькой, всего одна колонка, но этого для местного контингента было достаточно. Да и места заправка занимала немного, очередь могла себе позволить растянуться всего на две машины.

По дороге до дома Саша мне поведал грустную историю. Оказывается, этот дом, в котором они жили, продал им один местный жулик, с которым они теперь судятся. Жулик этот проделал косметический ремонт вместо капитального, а поскольку речь шла пусть о подвальном, но жилом помещении, то со временем проблема стала очень актуальной. Был нарушен температурный режим, а данные, которые были указаны при покупке дома, были сфальсифицированы. Это подтвердила независимая экспертиза, которую наняли Лена и Саша. Было уже два судебных заседания. Первое вынесло решение в их пользу, второе, по апелляции, в сторону жулика. Вот теперь они ждали решение третьего заседания, а пока они не могли дом ни продать, ни ремонтировать. В общем, узнать, что жулики бывают и среди истинных арийцев, почему-то было приятно. Словом, не мы одни такие умные.

Саша не сразу подвёз меня к дому, а сделал вираж по окрестным улицам. Это была настоящая Германия, где на улицах стоит такая тишина, что стук сердца слышан наравне с тиканьем часов. Дома одно - и двухэтажные, у каждого дома заезд для автомобиля, тут же гараж и сад с той стороны дома, что не виден с улицы. Больше одной машины увидеть сразу - это нонсенс. Это местный спальный район, кроме заправки я не увидел ничего из сферы обслуживания. Ни магазина, на аптеки, ни кафе. Это всё есть, но центре, а здесь люди только отдыхают или просто живут.

Пока мы делали крюк, женщины уже ходили по дому. Саша не поставил машину в гараж, а припарковался возле дома. Он объяснил это тем, что всё равно машину никто не угонит, он её даже на сигнализацию не оставляет, а каждый раз открывать и закрывать ворота, ну зачем время столько тратить. Не успел я удивиться такому решению проблемы, как мы уже стояли возле холодильника и Саша протягивал мне только что открытую бутылочку тёмного пива.

- Это новый сорт, Андрей, - говорил мне Саша, улыбаясь во весь рот, - сколько тут живу, каждый раз приходя в магазин, открываю для себя новое название. Я уже со счёта сбился, сколько их тут.

Пиво было приятным на вкус. Бархатное, оно приятно утоляло жажду тёплого дня, который постепенно начинал перетекать в вечер. А Саша проводил для меня экскурсию по дому. Из соседних комнат раздавались женские голоса, там тоже шла экскурсия. Но дом, казавшийся с виду не таким уж и большим, позволил нам не встретиться во время просмотра. Первым делом Саша показал мне подвальное помещение, из-за которого они судились. Тут было чисто, но очень сильно пахло сыростью.

- Чувствуешь, - Саша сильно втянул в себя ноздрями воздух, - вот тут у нас жила Каролина, пока была школьницей, а сейчас тут и двух минут тяжело выдержать.

Действительно, разница в температуре была ощутимой. Можно было подумать, что раньше тут располагался холодильник, до чего было тут прохладно. Саша повёл меня дальше в комнату, которую можно было назвать гостиной. В ней стоял большой телевизор, мягкий диван, кресла, один шкаф и журнальный столик. На стене висела гитара.

- Это кто у вас музицирует? - протянул я руку с пивом в сторону инструмента.

- Я когда-то играл, да теперь вот лень стало, - виновато ответил Саша, и повёл меня дальше. Любое помещение в доме имело два выхода, что делало их проходными. При желании можно было играть в пятнашки или прятки, если немцы знают о существовании таких игр. За гостиной была кухня, но что в ней находилось, совершенно не застряло у меня в голове, а за кухней спальня. Там, как я и думал, напротив двуспальной кровати, на стене висел ещё один большой телевизор. Сейчас редко какая спальня обходится без вечернего киносеанса.

Где-то тут рядом находились и хозяйственные помещения: прачечная, гладильня, туалет. Их, кстати, тоже было два. В гараже, который Саша не использовал по назначению, был склад для садовых инструментов, а сам сад находился с противоположной от улицы стороны дома. Но его показать мне он не успел. Послышался Наташин голос, который звал меня на улицу. Саша нехотя подвёл меня к выходу.

- Жаль, что ты сейчас уедешь. У меня ещё пиво есть, другого сорта.

- Не переживай, увидимся ещё.

- Подожди, я же тебе фото своё не показал, и Саша метнулся внутрь дома.

На улице Наташа стояла рядом с Леной, Эммой и Каролиной. Они обсуждали планы на завтра. Было решено, что с утра придёт Лена и покажет нам старый Вупперталь. Точнее, несколько маленьких городков, из которых Вупперталь и состоит. Днём приедет Каролина и отвезёт нас в Дюссельдорф. В этот момент подошёл Саша и протянул мне фотографии.

Там он стоял, одетый в специальный комбинезон для мусорщиков, рядом с машиной, окрашенной в тот же зелёный цвет. Внешне машина была похоже на те, которые в Питере использует Водоканал.

- Вот – гордо сказал он, это я на работе. Мне надо рано утром забирать мусор с предприятий, потому что после 12 часов движение для грузового транспорта запрещено. Накануне мне выдают маршрут, чтобы я смог заранее знать, куда мне заезжать. Вот завтра мне надо быть на концерне Байер.

- Так ведь Байер же в Леверкузене находится, - вспомнил я название футбольного клуба.

- Основной завод да, но тут его филиал есть и не только у нас. Его фабрик много где раскидано.

- Ну всё, парни, поехали, - скомандовала Эмма, - нас сейчас Каролина довезёт до швебека, мы по нему до дома доедем. Прокатитесь, вам понравится.

Мы с Сашей пожали друг другу руки, и я сел на переднее сидение рядом с Каролиной. Та привычно хохотнула, и мы поехали на конечную остановку Schwebebahna, или как говорила Эмма, швебека.

Schwebebahn – это подвесная железная дорога, выполняющая функции метро, но проложенная не под землёй, а над ней. Почти вся трасса тянется над водами реки Вуппер, и только пара последних километров проходит вдоль одной из улиц города. Вагоны сделаны из прочного, но лёгкого металла, их всего два в сцепке, и во время движения их слегка покачивает. Держится эта конструкция на металлических опорах, которые используются при строительстве железнодорожных мостов. Сами вагоны висят на высоте не ниже второго этажа, а ещё выше этажом расположен рельс, по которому они катятся. Здесь аккуратно уложены электрические кабели. Всю эту картину мы рассмотрели позже, из окна квартиры Бориса, а пока Каролина подвезла нас на конечную остановку. Эмма живёт на другом конце пути на предпоследней станции и специально для нас с Наташей нам показали это чудо техники. С Каролиной мы попрощались до завтра, а Эмма повела нас на станцию.

Подняться на неё можно было пешком или на лифте. Мы поднялись пешком. Поезд уже ждал нас. Машинист ходил воле своей будочки и неторопливо курил. «Швебек» ходит строго по расписанию. На каждой станции горит табло. Но там показывают не время прибытия, а сколько минут осталось, причём не на ближайший поезд, а сразу на два. А рядом горит общее время. Поскольку станции находятся высоко над землёй, то между платформами проложен специальный настил на тот случай, если кто-нибудь упадёт, или что-нибудь случайно уронят.

Когда до отправления осталось меньше минуты, машинист вошёл в свою кабинку, и закрыл дверь. Пол ногами немного двигался, вообще раскачать вагон ничего не стоило. Мы сели на одноместные сиденья слева по ходу движения. Платить за проезд нам не надо было. По крайней мере, так нам объяснила Эмма. Её пенсионный проездной годился для провоза нескольких человек.

Время стоянки закончилось, и наш состав тронулся с места. У меня возникло ощущение нереальности происходившего. Мы плыли по воздуху вдоль улицы. Под нами проезжали машины, они останавливались на перекрёстках, а мы двигались над ними, не замечая их движения. Ровно, как и люди не замечали нас. Мы во все глаза смотрели на идущих по тротуару горожан, а они не обращали на нас никакого внимания. Мне стало даже как-то обидно. Но вот улица закончилась, и мы повернули на 90 градусов налево. Декорации сразу изменились. Исчезло движение людей и транспорта. Теперь под нами бежал бурный неглубокий поток, затянутый в некоторых местах в гранит. Поскольку река текла довольно причудливо, то и трасса воздушного трамвая причудливо повторяло русло реки.  Остановки были через каждый километр. Пассажиров было мало, вагон не был заполнен наполовину.

Самый протяжённый участок был, когда трасса проходила по территории концерна Байер. По оба берега реки находились цеха по производству медикаментов, и они соединялись в нескольких местах пешеходными мостиками. На всей территории сияла чистота, паллеты стояли аккуратными стопками. По ним можно было проверять линию отвеса. Именно отсюда завтра рано утром Саша будет забирать мусор.

Эмма предложила выйти в центре города возле железнодорожного вокзала. Перед вокзалом шла очередная стройка. Вроде бы тут собирались расширять улицу и построить паркинг. А пока попасть на вокзал можно было по подземному переходу. Но мы пошли не туда, а в противоположную сторону. Тут мы обратили внимание на здание, на котором находились часы, показывающее время в разных крупных городах. Это было время Лондона, Нью-Йорка, Москвы, Токио, Мельбурна. Как оказалось, в этом здании находится Европейский Институт Международных Экономических Отношений.

Мы недолго побродили по центру города, сказалась усталость, накопленная за день. Захотелось прилечь и отдохнуть. Мы вернулись на остановку «швебека». Табло показало, что до нашего трамвая осталось 6 минут, а до следующего 13. Видимо, между трамваями не было точного временного отрезка. За время нашего ожидания в противоположную сторону успели пройти два состава.

Трамвай подошёл, когда на табло время вышло. Пассажиров уже было много и нам пришлось стоять во время поездки. В Европе не принято уступать места женщинам и детям. Вот на пешеходном переходе пропустят, а место уступить, - никогда. Так что Эмма по этому поводу не сказала ни слова. Впрочем, с каждой остановкой количество пассажиров уменьшалось и скоро Наташа и Эмма присели рядом. Я сел через две остановки сразу за машинистом. Пульт управления у него был такой же, как и в трамвае. Вся разница в том, что колёса были не внизу, а на крыше, и рельс было не две, а одна. Скорость была довольно приличной. Амплитуда при раскачивании была не слишком большой, чтобы могли столкнуться встречные трамваи. Красивая картина была перед глазами по ходу движения. Словно ты летишь по воздуху над рекой. Мы двигались против течения. Вот рыбак стоит в реке по колено в воде и ловит рыбу. На нас он не обращает никакого внимания. Вот мы проносимся над большой площадью, где сходятся несколько улиц, машины стоят смирно перед светофорами, а нам нет до них никакого дела. Нам всегда зелёный свет. Красивый вид транспорта Schwebebahn, но почему-то находится только в Вуппертале.

Эмма живёт на предпоследней остановке, но мы доехали до конечной. Оттуда прогулялись пешком. Днём мы как раз тут проезжали на машине. Эмма обещала завтра сводить сюда Наташу по магазинам, туда, где продают обувь и одежду. А пока она готова была нас угостить ужином. На столе появилась сковородка с мясом и котлетами, сыр, масло, хлеб, варенье, вода и арбуз. Эмма безумно любила арбузы и каждый день съедала по полосатому средней величины. После такого обильного ужина мгновенно захотелось спать. Эмма попрощалась с нами и ушла ночевать к Борису. Спать на балконе Эммы было решительно невозможно, поэтому я устроился на диване, на который мог поместиться только по диагонали, а Наташа устроилась в Эммином алькове. Перед сном мы ещё немного делились впечатлениями, полученными за день. Однако природу никому ещё не удалось обмануть, и мы уснули.

4

Утро началось с того, что нас разбудила Эмма. В её лексиконе слово «тихо» отсутствует, как класс. Она шумно открывает двери, громко говорит, словом побыть внутри себя рядом с ней очень непросто. С её приходом наше горизонтальное положение с Наташей закончилось и пришлось вставать. Завтрак ничем не отличался от ужина. То же мясо, котлеты, хлеб. Хлеб, кстати, был другой, он отличался от того, что покупал по утрам Дима. Но оба они были вкусные, надо признать.

В 9 часов приехала Лена. До двух часов дня у неё было свободное время, и она хотела показать нам город таким, каким он нравился ей. Она любила историю и ей нравилась старина. Она работала кем-то на полставки, поэтому половина дня у неё всегда была свободна. Эмма как раз была занята с утра. Она работала сиделкой у одной пожилой фрау.

Лена вела машину очень осторожно. Для начала она показала нам дом, в котором родился Фридрих Энгельс. В то время это был другой город, Бармен. Но теперь это территория входит в Вупперталь. В доме находится музей, а при входе находится мемориальная доска. При современном проектировании города дом выбивается из общего ряда зданий по этой улице. Он стоит к магистрали боком, и его расцветка резко контрастирует с окружающей действительностью. Внешне дом немного напоминает дачу бандита средней руки России девяностых годов, что, наверное, соответствует немецкому купцу середины XIX века.

А потом Лена показала нам тихий уголок той же Германии, не тронутой временем. Там улицы выложены брусчаткой и по ним запрещено движение автомобилей. Наверняка автомобили у владельцев домов есть, но мест для стоянки автомобиля в этих домах не предусмотрено. Они словно сошли со страниц сказок братьев Гримм, настолько они красивы. Здесь не было ни одно похожего домика, а между ними были даже не улицы и переулки, а ходики и тропинки, настолько они были узкими и не длинными. И что интересно, мы ходили по ним около получаса и за это время встретили двух прохожих. Казалось, что время остановилось в этом месте и совершенно никуда не торопится. Я представил себе, насколько тут красиво зимой, когда снег лежит по колено и его убирают лопатами, потому что другая техника тут не поместится. Вот только падает ли тут снег зимой? Мне бы хотелось в это верить.

Для контраста Лена показала нам дома современной немецкой буржуазии. Если древняя Германии расположена в низменной части города, то молодёжь лезет в горы. Там уже стоят особняки, окружённые высоким забором, количество машин на квадратный метр увеличивается с каждой минутой продвижения наверх, но что самое примечательное, здесь не на что смотреть. То же самое есть наверняка в каждом населённом пункте современной России, где живут обеспеченные люди. Как говорит мой друг Паша, строитель по специальности, - бездна вкуса!

Лена ещё повозила нас по городу, показала ещё местные достопримечательности, но они стёрлись в памяти почти сразу. После «швебека» и домов девятнадцатого века всё остальное было очень пресным. А поскольку водила Лена машину медленно, пропуская транспорт мимо себя, то мы не смогли посмотреть и половины города. Так что Лена отвезла нас домой, как только Эмма закончила свои посиделки с клиенткой. На том мы с Леной и попрощались, пригласив её как-нибудь приехать к нам в Питер.

Пока не приехала Каролина, Эмма предложила пообедать. Опять появилась сковородка, наполненная сосисками, картошка, сыр, колбаса, джемы и арбуз. После такого застолья потянуло в сон, но желание посмотреть Дюссельдорф перевесило. Каролина вошла, улыбаясь всем нам навстречу, словно в комнату вошло солнышко. Мы быстро собрались и поехали.

Каролина дорогу знала хорошо. Каждый день она ездит в Дюссельдорф на учёбу. Школу она закончила и теперь учится на врача. Каждые полгода практика, причём в разных клиниках. Сейчас она получает от государства стипендию и может её потерять, если станет занятия пропускать. От Дюссельдорфа до Вупперталя километров тридцать хорошей ровной дороги в три полосы. Так что много времени дорога не занимает.

Каролина вела машину лихо, в крайнем левом ряду, комментируя при этом поведение водителей, которые двигались в параллельных рядах. При этом ругань в её произношении звучала очень мило, словно она объяснялась в любви. Матом она может при нас и стеснялась говорить, но все эмоции она произносила исключительно по-русски. Вот что значит русское воспитание. В немецком языке нет места эмоциям. Было видно, что всё это доставляет ей большое удовольствие.

Как раз перед нами маленькая белая машинка, похожая на черепашку, внезапно заняла наш ряд, при этом скорость её движения была значительно ниже. Каролина уже хотела обогнать её справа, как та вдруг опомнилась, и вернулась в свой ряд. Когда мы проезжали мимо, то увидели говорящую по телефону крашеную блондинку.

- Вот коза, блин! Куда тебя несёт, дома болтай, - весело отреагировала на ситуацию Каролина.

- А ты знаешь, что у тебя русский стиль вождения, - сказал я, обращаясь к нашему водителю, - ты водишь машину по-русски, плюс ведёшь себя за рулём, как русская гончая.

- Правда, - обрадовалась Каролина, - но я есть русская. Мне так все говорят мои подруги.

- Они немки?

- Да, только одна девушка родом из России, мы с ней по-русски всегда говорим. И дома я тоже только по-русски говорю. Только читать и писать не знаю.

- Машину папа учил водить?

- Инструктор учил, но я люблю быстро ездить. Однажды я превысила скорость, и нам домой пришёл счёт на штраф. Если бы мы написали, что я за рулём, то штраф был бы больше, потому что я была одна, а это запрещено по законам, до 18 лет нельзя одной ездить, только с родителями. И мы написали, что за рулём была мама, и штраф был меньше.

Наташа и Эмма в это время вели свой диалог на заднем сидении, когда мы въехали в Дюссельдорф. В отличие от Кёльна и Вупперталя, это молодой город. Окраины начинаются с высотных, по немецким понятиям, зданий. Этажей семь, не меньше. Тут же трамвайное кольцо, улицы широкие, в три полосы, и буквально тут же появляется шум, присущий только крупным городам. Это голоса пешеходов, звонкая трель трамвая, скрип тормозов автомобилей. Всё это как-то сразу ворвалось в наши открытые окна, причём дома окраины ничем не отличались от домов центра, что говорило о небольшой площади города, и о его молодом возрасте.

Места для парковок были только под землёй. Каролина нашла въезд на парковку под одним крупным торговым центром. Остановив машину перед шлагбаумом, она взяла талон из автомата, на котором стояло время нашего прибытия. Свободных мест было много, так что мы остановились ближе к лифту и вышли из машины. Затем поднялись на первый этаж здания и смешались с толпой праздно шатающихся горожан.

Внутри торговый центр походил на питерский «Континет». Такое же расположение бутиков, кафе, игровых площадок, кинозалов. Но выйдя на улицу, ты оказывался не на окраине города, как в Питере, а в центре, словно ты вышел из «Пассажа». Вдоль улицы тянулась аллея, в центре которой был проложен неглубокий канал. Заканчивался он перед перекрёстком и в этом месте бил воду весьма симпатичный фонтанчик. Каролина повела нас на набережную, туда, где прохладнее.

- А вот сейчас мы пойдём по улице, на которой больше всего в Дюссельдорфе кафе, где можно попить пиво, - сказала она и весело засмеялась.

Действительно, мы повернули за каналом налево и очутились на улице, покрытой брусчаткой. Машины тут не ходили, зато все питейные заведения выставили столики на улицу. Они стояли нон-стоп, и понять, что одна пивная закончилась, и началась другая, можно было только по цвету стульев. Чем различаются меню, мы так и не выяснили, потому как по правую сторону движения оказалась лавка сувениров.

Для Германии это нонсенс. Право слово, туризм никогда не являлся, и, похоже, никогда не будет статьёй доходов для немцев. Поэтому и не удивительно, что сувениры продаются в Дюссельдорфе, городе, где нет исторических мест, по сравнению с тем же Кёльном. Однако тут были магнитики, поделки из камня, значки, футболки, сумочки, и другая красивая ненужная дребедень. Наташа с Эммой колдовали над сумками, а я выбрал себе симпатичный подарок в виде магнитика. За прилавком стояла молодая девчонка лет двадцати. У неё была проколота нижняя губа, а из пупка торчала металлическая кнопка. Она громко переговаривалась со своей подругой. С удивлением для себя я понял, что они обсуждают последний чемпионат мира по футболу, где Германия стала чемпионом.

- Ich kaufe, - бестактно влез я в их беседу.

- Zwei euro und funfzig cent, – не прекращая свою беседу, бойко озвучила мне цену кассирша, хотя её и так было хорошо видно цифрами.

Сказав ей спасибо, я пошёл прогулять по этой лавочке. Наташа и Эмма всё никак не могли прийти к консенсусу по поводу увиденного. Эмма всё пыталась внушить Наташе, что в магазинах рядом с её домом всё можно найти и дешевле, и красивее. Наташа же привыкла не откладывать всё на потом. В результате, она всё-таки выбрала что-то для себя из носильных вещей. А я присмотрел себе футболку. Такая вся чёрная, с оранжевой надписью Dusseldorf Fortuna. Именно так называется местный футбольный клуб, где когда-то играли Игорь Добровольский и Василий Кульков. Я попросил Каролину оценить эту футболку, как она будет на мне смотреться. Смотрится она и сейчас на мне отлично. Так что я второй раз подошёл к кассе, на этот раз уже одновременно с Наташей.

- Смотри, что он себе выбрал, - Эмма показала Наташе футболку, - а у него есть вкус, оказывается.

Что у меня есть ещё, я не стал уточнять. Мы задержались немного на кассе, так как Наташа оформляла tax-free, затем продолжили наш путь на набережную. С каждым шагом количество гуляющих увеличивалось, а звуки музыки, источник которых находился возле Рейна, становились всё громче. Улочка заканчивалась тупиком, но вместо стены тут находилась широкая лестница, по которой мы спустились, и увидели ещё одну сеть пивных, которые стояли вдоль по набережной. Вход в каждую из них был со стороны реки. Их было не меньше пятнадцати, все они были ровно расположены, как по линейке, и в каждой из них был большой монитор. Каждая забегаловка показывала свою передачу. Шли футбольные матчи, сериалы и художественные фильмы. Футбольные матчи шли разные, поэтому посетители могли выбрать себе заведение по вкусу. Мы не решили, что будем делать. Просто сидеть не хотелось, а ходить вдоль набережной не было смысла. Тут было намного чище, чем в Кёльне, но там было на что смотреть. В этот момент Каролина предложила прокатиться на теплоходе по Рейну. Лицом к нам, спиной к реке стояла деревянная будочка, в которой продавали билеты для желающих покататься. Пенсионерам и студентам была скидка.

Размышляли мы недолго, потому как теплоход отходил от пристани через три минуты. Каролина купила билеты на четыре персоны, и мы быстро очутились на открытой палубе. Желающих покататься было очень немного. Человек десять, наверное. То есть теплоход был заполнен на одну десятую.

Мне показалось, что мы должны были сделать большой крюк по реке так, чтобы пристань и набережная скрылись из глаз. Однако всё было намного проще. Рейн в этом месте делает крутой поворот, градусов под девяносто. И противоположный берег от Дюссельдорфа кажется необитаемым. Я думал, что там есть какая-то протока, по которой мы вернёмся обратно. Но теплоход, дойдя до поворота, развернулся и пошёл в обратную сторону всё так же напротив набережной. Её можно было хорошо рассмотреть. Это был длинный ухоженный участок, уложенный в гранит, вдоль которого тянулись пивные заведения. И всё. Хватило пяти минут, чтобы осмотреть. Зато стали видны такие высотные здания города, как телевизионная башня и ещё пара высоких жилых домов причудливой конструкции. Я бы даже сказал, уродливой. Косвенно мои мысли подтвердила Каролина, она рассказала, что в этих домах никто не хочет покупать квартиры, и что даже рассматривается вопрос о сдачи их под социальное жильё.

Но вот что было большим плюсом в этой речной прогулке, так это то, что в стоимость билета входило цена на напитки местного бара. Официант любезно принёс нам меню. Мой выбор пал на тёмное пиво, Наташа взяла себе минеральной воды, а Эмма и Каролина по стаканчику сока. Теплоход неторопливо протащил нас вдоль набережной в обратную сторону, после чего опять повернулся и пошёл назад, к пристани. Вся прогулка заняла не более часа, но мы пришли к мысли, что смотреть в Дюссельдорфе больше нечего. Да и Эмма всё настойчивее просила Наташу походить по магазинам Вупперталя. Поэтому, сказав экипажу теплохода большое спасибо, мы двинулись в обратном направлении к автомобилю. Прогулка по реке заняла у нас ровно час времени.

На обратном пути Наташа всё-таки забежала в магазин женской одежды и даже что-то примерила на себя. Но Эмма убедила её не покупать здесь одежду по этой цене и Наташа, в конце концов, сдалась. Мы вышли к фонтану и двинулись к супермаркету, под которым нас дожидался наш автомобиль, как в этот момент у меня зазвонил телефон. Звонил мой друг Паша, который забыл меня поздравить с Днём Рождения вовремя, но всё-таки лучше позже, чем никогда. Я ему быстро ответил, что нахожусь в Германии, на что он заметил, что на связь со Штирлицем уже поздно выходить. Но по приезде домой просил меня напомнить о себе, чтобы рассказать о первых впечатлениях. А если получится, то и о вторых.

Наташа, по привычке, совершенно не помнила, какой дорогой мы выходили из подземелья, но я не ошибся ни на шаг. Мы подошли к тому же лифту, что нас поднял на поверхность, и спустились вниз. При выходе из лифта нас поджидал автомат для уплаты за парковку. Каролина опустила чек в приёмник и автомат, подумав, взял с нас 8 евро с копейками. Каролина оплатила наличными, и автомат прокомпостировал чек. Путь наверх был открыт.

Город закончился так же быстро, как и начинался. Осталось с правой стороны трамвайное кольцо, поворот дороги влево и вот перед нами дорога в три полосы, без всякого напоминания о населённом пункте. Машины идут ровным привычным клином, мы их обгоняем по левому ряду, где сейчас практически никого нет. До Вупперталя мы долетели за двадцать минут. Эмма предложила быстренько перекусить, после чего пройтись по магазинам, где Наташа могла купить себе дешёвую и качественную обувь. Каролина сразу отказалась от еды, сославшись на неотложные дела, тепло с нами попрощалась и уехала. Кстати говоря, она Эмму, говоря с ней по-русски, называла  Oma, что значит бабушка, но так обычно говорят маленькие дети. Видимо у Каролины это вошло в привычку.

Что касается меня, то была одна проблема, мучавшая меня каждый день, пока мы были в Германии. У меня болел зуб.

Зуб болел под коронкой, что усложняло дело. Он сильно реагировал на горячее. Первые дни это было ещё терпимо, но вот сейчас, когда мы вернулись из Дюссельдорфа, было очень больно, и Наташа заметила по моему выражению лица, что со мной что-то не то. Я ей сказал правду, что разболелся зуб. Не могу ничего есть горячего. Наташа передала мои слова Эмме.

- Ну и чего молчал все эти дни?  Я тебя давно бы вылечила, - проговорила быстро Эмма и ушла на кухню. Вернулась она через две минуты, держа в протянутой руке кружку с кипятком. – Вот соль, размешанная в горячей воде. Полощи, как долго сможешь. Соль, она пройдёт в любую щель и всё оттуда вытащит, всю гниль.

- Да он не может горячее пить никак – пыталась возразить Наташа, но Эмма была неумолима.

- Я знаю. Что говорю, давай, не тяни. Прополощешь, и всё пройдёт, я знаю, что говорю.

Я взял горячую кружку и вышел в ванную комнату. На самой деле, все наши недостатки, это продолжение наших достоинств. И Эмма Адольфовна Биттнер отнюдь не исключение. Она очень добрый человек, она готова отдать последнее, что у неё есть, но ей не хватает такта это грамотно преподнести. Она несёт добро людям, словно это бульдозер, и может по пути разрушить то, что для других имеет большое значение. Но в данной ситуации жёсткость и упрямство Эммы были необходимы. Впрочем, это совпадало и моим желанием излечиться от боли.

Я сделал большой глоток, и стал полоскать больной зуб. Боль усилилась мгновенно. Я удержал крик, и тут же набрал в рот холодной воды из-под крана. Боль стихла. Повторив эту операцию трижды, на четвёртый раз я почувствовал, что мне уже не так больно, что я могу полоскать горячей водой дольше. С каждым глотком боль уходила, словно съёживаясь, как бы нехотя, но всё-таки она покидала больной зуб. Последний глоток я уже не запивал холодной водой. На всё время ушло минут пятнадцать, я вышел из ванной уже вполне здоровым человеком.

Наташа и Эмма тем временем собрались в поход по магазинам. Я попросил у них разрешение остаться дома. Всё-таки, мне там смотреть нечего, а после того, как я вылечил зуб, захотелось поспать. Никто не стал возражать, и я улёгся на диван досматривать сны, которые не увидел прошлой ночью.

Сколько времени заняла прогулка по обувным магазинам, я не знаю. Меня разбудили, когда Наташа упаковывала чемоданы. В этом мероприятии ей нет равных. Она с большим удовольствием занимается складыванием вещей. В этот раз задача была не самая сложная, но Эмма постаралась её наполнить своим содержанием. Она приготовила несколько пакетов с вещами заранее и теперь пыталась объяснить Наташе, что без этих вещей та никуда отсюда не уедет. Когда я проснулся, Эмма переключила своё внимание и на меня, чтобы я повлиял на Наташу и уговорил её взять приготовленное Эммой с собой. В довесок она принесла несколько пар тёплых следов, связанных из шерсти. Она отобрала их для Наташи, меня, Оли, Димы, Олиных родителей, моей маме и моей тёте. Отказаться от такого подарка было никак нельзя, а вот с остальными вещами приходилось вести тщательный отбор. Всё то, что приготовила Эмма, напоминало гуманитарную помощь двадцатипятилетней давности, когда из Германии шли посылки с поношенными вещами. Эмма и сейчас купила всё это на распродаже, что само по себе и неплохо, но всё-таки одежду и обувь надо мерить пред покупкой.

Дело ещё было и в том, что у нас было всего два чемодана, а мы ещё собирались прокатиться в Голландию на один день, что мы купим там, никому не было известно, плюс мы хотели привезти из Германии пиво и колбасу. Всё это никак не вязалось в предложенный Эммой гуманитарный груз, поэтому каждая вещь находила своё место в чемодане после долгой дискуссии. То, что себе Наташа купила сама, было убрано сразу. Трудно сказать, как долго спорили бы Наташа и Эмма, но последняя вдруг обнаружила, что потеряла мобильный телефон. Она лазила по всем карманам, по всем сумкам, но тот не находился. Наташа набрала Эммин номер, в ответ тишина. Возможно, Эмма потеряла его на улице, или оставила в магазине. Но в каком, и почему тогда никто не отвечает. Эмма стала вспоминать, сколько нужных телефонных номеров пропадёт сразу, и список получился довольно солидный. Наташа снова набрала её номер, и тут кто-то ответил на звонок. Эмма перехватила трубку, и быстро закудахтала по-немецки. Я разобрал только глагол suchen, - искать. Закончив разговор, Эмма побежала на улицу.

- Я его в булочной оставила, положила на полку с хлебом и забыла, сейчас сбегаю за ним.

Эмма исчезла. Наташа тут же воспользовалась паузой и положила в чемодан то, что считала нужным. Остальное осталось в Эмминой сумке.

Эмма вернулась, довольная тем, что  ей не придётся восстанавливать большое количество телефонных номеров. Завтра мы после двенадцати часов должны были прибыть на железнодорожный вокзал, чтобы оттуда поездом доехать до Кёльна. Я позвонил Диме и сказал время прибытия в Кёльн. Дима ответил, что встретит нас на вокзале, но предварительно попросил меня позвонить ему, как только мы доберёмся до Кёльна. На том день и закончился. Эмма ушла ночевать к Борису, а мы с Наташей ещё немного поговорили, обсуждая прошедший день. Всё-таки спать на этом диване было жутко неудобно, но что поделать, других спальных мест не было.

5

Эмма разбудила меня, звеня своей утренней сковородкой с завтраком. Перечислить содержимое сковородки можно было с закрытыми глазами. Сосиски и котлеты. Набив животы, мы пошли в гости к Борису, который жил в том же доме, но в другом подъезде, на седьмом этаже. А ещё этажом выше жил Игорь, Наташин двоюродный брат. Мне сказали, что они ровесники, но когда я увидел Игоря, то мне показалось, что внешне он старше своего отца. Глубокие морщины, нет половины зубов и в глазах нет того огонька, который всегда горит у Наташи. Игорь работал где-то на полставки, получал 400 евро в месяц, а ещё 400 ему приплачивало государство до прожиточного минимума. Не думаю, что пребывание в Германии приносило Игорю радость, язык он знал плохо, только по минимуму, и каждый год летал в отпуск на Камчатку, потому что считал, что нет на земле места красивее. В своё время он служил там в армии.

Квартиры по метражу у Биттнеров были одинаковыми, но расположение кухонь и санитарных узлов по отношению к комнатам было разным. Туалет у Бориса был при входе справа, а кухня через комнату. К Игорю мы не поднимались, он спустился к Борису. У Бориса на столе стоял компьютер, по которому можно было смотреть новости канала Россия 24. На клавиатуре были пластырем прикреплены русские буквы. Словом, жил Борис душой в России, и в глазах у него читалась тоска по Родине.

Мы вернулись к Эмме, и тут Борис позвонил и попросил у Наташи, как ему связаться с её отцом. Разговор зашёл про скайп, но Наташа не знала, как его установить. Я вызвался это сделать.

Сама установка не сложная, дело в том, что я не смог понять инструкцию на немецком языке, а русская версия не принимала телефонный номер Бориса. Поэтому я оставил ему на бумаге почтовый адрес с паролем, который я придумал для Бориса, чтобы, когда придёт тот русскоязычный юноша, который установил русский шрифт на его клавиатуру, смог бы закончить работу.

Я вошёл в лифт и нажал копку нулевого этажа. На шестом этаже в кабину вошли две женщины, и поздоровались со мной по-немецки. Произнеся “Morgen!”, они тут же перешли на русский язык, говоря о погоде. Услышав от меня, что Штирлиц живёт этажом выше, они потеряли дар речи, и вышли на улицу в состоянии зомби.

Я поднялся в квартиру Эммы. Они с Наташей сидели уже одетыми к выходу с приготовленными к выходу вещами. Эмма сказала, что не только нас проводит до поезда, но и прокатится с нами до Кёльна. Её пенсионный проездной билет даёт ей такое право. Мы возражать не стали. С такой энергией, как у Эммы, трудно сидеть без дела, а ей одной здесь очень скучно.

Добираться до вокзала было проще всего на подвесном трамвае. До остановки до подъезда было около двухсот метров. Покупать билет на проезд мы опять же не стали. Сложно сказать, как часто ходят в Германии контролёры проверять билеты, но объявление о том, что за безбилетный проезд налагается штраф в размере 40 евро, написано в общественном транспорте и на русском языке.

Вокзал находился на половине маршрута трамвая. Спускаться вниз с чемоданами по лестнице не хотелось, и мы вошли в лифт. Но вместе с нами зашло ещё несколько человек, в том числе пожилой немец с двумя палочками в руках. Судя по его возрасту, он, наверное, воевал ещё с Александром Невским на Чудском озере. Лифт отказался опускаться, показав перегруз. Немец тут же сделал мне замечание, явно намекая, что этим перегрузом являюсь именно я. Спорить совершенно не хотелось. Я вышел из лифта, оставив внутри чемодан. Наташа вытащила его наружу. Немец и тут вставил три копейки своего недовольства. Пословицу про приход с мечом он явно никогда не слышал.

Добраться до железнодорожного вокзала можно было только по подземному пешеходному переходу. Оказалось, что этот переход очень похож на переходы, которые были у нас лет десять назад. Они все были застроены торговыми и питательными точками. Возле одной торговой лавки Эмма остановилась. Там торговали мясом и колбасными изделиями. Эмма затащила внутрь Наташу и стала уговаривать её что-то купить. Наташа уже не сопротивлялась. Хочет Эмма чем-то ещё угостить, пусть угощает. Эмма выбрала кусок колбасы. Как раз в этот момент мимо меня снова прошёл «инвалид Чудского побоища». На этот раз он ничего не сказал, а только зло посмотрел в мою сторону.

Не знаю, кто и когда проектировал вокзал, но попасть сразу на нашу платформу было невозможно. Вернее, если идти пешком с тяжёлыми вещами, то можно, а вот на лифте или подняться выше и потом спуститься, или опять-таки ниже, чтобы потом снова подниматься. Мы выбрали подъём выше и спуск. На платформе уже столпилось порядочное количество пассажиров, но это вовсе не означало, что все они будут садиться на наш поезд.

В Германии, как и в любой другой стране, есть разделение на пригородные поезда (электрички) и поезда дальнего следования. Мы купили билеты на поезд дальнего следования. Такие поезда в Германии двухэтажные. Мимо нас промчался такой состав, в нём всего 6 вагонов и один электровоз, который прикреплён к одному концу поезда. При этом поезд может двигаться, что называется, задним ходом, так как электровоз находится в конце состава. А электрички подъезжают к другим платформам, поскольку у них токоприёмник находится на другой высоте. Поэтому межу городами в Германии часто бывает 4 полосы движения поездов.

Ожидая наш поезд, мы обнаружили, что оказывается, поезда в Германии могут опаздывать! Поезд перед нами опоздал на две минуты, а про наш состав появилось объявление, что он задерживается минут на 10. Это было неслыханно! Мы были свято уверены, что увидим страну образцового хозяйствования, а увидели большую, никак не закончившуюся стройку в разных городах. Авторитет Германии был сильно подорван. В Испании, например, ни один поезд, не опоздал, ни на секунду.

10 минут видимо были даны с запасом, чтобы пассажиры не нервничали. Поезд опоздал минуты на четыре. Мы прошли в вагон и тут же поднялись на второй этаж. Так было интереснее. Места были расположены таким образом, что сесть втроём рядом не было никакой возможности, поэтому Эмма сидела недалеко от входа со всеми нашими вещами. Мы с Наташей сидел чуть дальше, по правую сторону от прохода, лицом по ходу движения. Поезд двигался быстро, за окном мелькал сельский пейзаж с городами. Не удивлюсь, если это тоже были чьи-то дачи. Наташа положила голову мне на плечо и задремала. Она плохо переносила поезда, её укачивало, поэтому беспокоить её не стоило, пусть отдыхает от Эммы, потому как выдержать такой напор не каждому под силу. Сама Эмма сидела, глядя в одну точку. Несмотря ни на что, она эти три дня была счастлива, потому что появился человек, которому можно было посвятить своё внимание.

Кёльн начался с того, что мне позвонил Дима и спросил, где мы находимся. Когда я ему описал пейзаж за окном, он сказал, что ему пора выезжать нам навстречу. Поезд сбавил ход и медленно тащился вдоль промышленной части Кёльна. А вот и мост, по которому все поезда попадают на вокзал. За мостом начинался поворот под 90 градусов и слева по ходу движения открылся Собор, его величие сразу подавило все остальные воспоминание о городе. Ещё пара минут, и поезд мягко остановился возле перрона. Это не было его конечной остановкой, он шёл куда-то дальше.

Дима ждал нас под часами в той же невозмутимой позе, в которой я его увидел в аэропорту. Увидев нас, он сделал шаг навстречу и удивлённо показал глазами на Эмму. Но, будучи уже с ней знакомым, он понял, что её появление с нами, - это неизбежное зло, после чего повёл нас к выходу. На этот раз Дима поставил машину не на парковке, а на стоянке, и, следовательно, не должен был платить за неё. Мы положили вещи в багажник и заняли свои места. Наташа тепло попрощалась с Эммой, и та настоятельно попросила сразу же ей позвонить вечером, чтобы рассказать, как чудесно всем подошли связанные ей следы. Наташа клятвенно пообещала, Эмма помахала нам рукой, и Дима повёл машину к дому. Пока мы ехали, в машине была тишина. Дима ничего не спрашивал, а нам хотелось молчать. Доброта всё-таки тоже должна иметь свои пределы.

Дома мы пообедали, потом Наташа рассказала свои впечатления о Дюссельдорфе и после часа отдыха мы поехали на одну очень важную встречу, о которой Дима договорился ещё задолго до нашего прибытия.

Дело касалось моего храпа. После прилёта из Испании я сходил на обследование в одну клинику, где мне поставили диагноз апноэ. Это когда во сне задерживается дыхание. Мне на 24 часа навешали датчики и потом расшифровывали эти показания. Так вот, оказывается, у меня во время сна дыхание останавливается. 32 раза в течение часа. Чтобы это безобразие устранить, мне предложили использовать специальный прибор, который подавал воздух в лёгкие под давлением. На лицо одевалась специальная маска, герметически закрывающая всю поверхность кожи, и давление воздуха никак не ощущалось. В таком случае дыхание не останавливается. Без прибора дыхание включает мозг, а сам спящий ничего в этот момент не ощущает. Большой недостаток при таком дыхании - это храп. Как только мозг даёт команду дышать, воздух врывается в горло с характерным хрипящим звуком. Сам я, например, не слышу, если кто-то храпит рядом. Но Наташа просыпается от малейшего шороха. Поэтому я и решил со своим храпом покончить. Вот тут и встал денежный вопрос. Меня врач направила к продавцу аппарата и написала его стоимость. В переводе на евро это было почти две с половиной тысячи. И тогда я написал Диме с просьбой, можно ли такой прибор купить в Германии и сколько он стоит. Дима ответил, что он нашёл фирму производителя, и стоимость такого аппарата не больше 1500 евро. Выгода была налицо. Поэтому покупать аппарат в России я не стал. А Дима договорился о встрече на 5 августа, на 15.00.

Прежде чем выехать с домашней парковки, Дима набрал адрес на навигаторе и тотчас зазвучал привычный голос, а на мониторе появилась зелёная стрелка, показывающая маршрут. Нам надо было перебраться на противоположный берег Рейна.

Улицы, по которым мы ехали, были обустроены домами не выше двух этажей. Движение по ним было не очень интенсивное, хотя по любой улице немецкого города машины движутся с одинаковой скоростью. В центре были проложены трамвайные пути. Внешне мне всё это напомнило Краснодар, там тоже в центре города стоят невысокие уютные дома, и проложены трамвайные пути. Впрочем, наше соседство с рельсами длилось недолго. Они повернули влево, а мы продолжили наше движение прямо. Вскоре улочки стали уже, в одну сторону всего одна полоса. При этом никаких припаркованных машин вдоль движения не наблюдалось. Были небольшие островки для стоянок, и все они были заполнены.

Возле здания, куда мы приехали, была небольшая площадка на десять машин, и все места были заняты. Дима хотел было проехать дальше, поискать свободного места, но тут вышла женщина, и направилась к автомобилям. Найдя свой, она села на водительское место и включила зажигание. Через минуту Дима припарковался на это место.

В офисе кампании было пусто и прохладно. Дима подошёл к менеджеру, сидевшему за небольшой стойкой, представился и изложил суть нашего появления у них в гостях. Менеджер внимательно выслушал всё, что сказал ему Дима, и предложил подождать нам в комнате для посетителей. Там стояло несколько кресел вокруг журнального столика, заваленного журналами на разные темы. Дима взял в руки журнал для автомобилистов, Наташа взяла журнал о кулинарии, а я взял журнал про футбол. Это было ежемесячное издание Кёльнского одноимённого футбольного клуба. И речь шла не только о главной команде, играющей в бундеслиге, здесь писалось обо всех командах, всходящих в структуру клуба. Особенно много материала было посвящено детским командам. Начиная с 15 лет до 8. Тут были и фотографии игроков крупным планом, и отчёты о матчах, и турнирные таблицы, и интервью. Разумеется, всё это было по-немецки, но понять содержание не стоило большого труда. Я очень увлёкся чтением и не знаю, сколько прошло времени, когда нас пригласили в комнату для переговоров.

Сначала мы услышали приближение человека, который должен был с нами вести беседу. Из коридора послышалось насвистывание мелодии про Августина. Чувствовалось, что человек идёт к нам на встречу с хорошим настроением. И действительно, в комнату вошёл крупный мужчина, моего роста, в очках, с хитрым прищуром глаз. Это был настоящий немец. За всё время нашего пребывания в Германии мы ни разу с настоящим немцам не общались и теперь нам представилась такая возможность.

Дима изложил нашу проблему. Ещё заранее я переслал ему по почте параметры, которые определила для меня врач, чтобы правильно настроить прибор для моего дыхания во сне. Дима всё это перевёл и показал этот перевод немцу. Тот внимательно выслушал и высказал своё мнение в ответ. Дима перевёл для меня и Наташи.

- Да, у них есть такие приборы. Загвоздка в том, что они не продают их в свободной продаже. Вообще, в Германии мало что можно купить в аптеке. Всё выписывает врач, а оплачивает лекарства страховая фирма. Но я ему объяснил, что вы из России, и там нет страховой медицины. Для него это странно, но сам он техник, его задача только подобрать прибор. Остальные вопросы будет решать шеф, он с ним свяжется, если что.

- Тогда пусть принесёт прибор, и давай посмотрим, о чём идёт речь, может у них они другого вида.

Дима перевёл эту нашу просьбу. Техник кивнул, засвистел Августина, и вышел. Дима обратился к нам.

- У меня есть один пациент, ему три таких прибора выписали, а он ни одним не пользуется, не хочет.

- Так ты бы спросил у этого пациента, может он продал бы один по дешёвке, раз ему они не нужны.

- Об этом я не подумал, но вряд ли бы он согласился. Это же неправильно по немецким понятиям.

Из коридора раздалась знакомая мелодия, и в комнату с небольшим чемоданчиком вернулся техник. Он извлёк из него маленькую коробочку, внешний вид которой мне ни о чём не говорил. Я сразу обратил на это внимание, о чём тут же сказал Диме.

Дима и техник вступили в медицинский разговор, во время которого глаза техника удивлялись с каждой минутой. Наконец, Дима обернулся к нам и перевёл содержание беседы.

- Это самая последняя модель, лучшее, что есть на сегодня. Ему непонятно, как можно отказаться от лучшего в пользу привычного. Но я ему ещё раз объяснил, что ты умеешь пользоваться другим прибором, и что ты скоро улетишь, поэтому тебе нужен тот прибор, к которому ты привык. Он ждёт твоего подтверждения.

- Конечно, мне нужен тот прибор, которым я умею пользоваться. Пусть принесёт другую модель.

Техник согласно кивнул и ушёл, насвистывая всю тут же мелодию. Мне показалось, что эта ситуация его немного забавляла, а то, что человек он с юмором, уже не приходилось сомневаться. Тут в разговор вступила Наташа.

- Надо у него спросить про такс-фри, надо, чтобы нам чек пробили, это обязательно, тогда мы сможем часть денег вернуть.

- Спросим обязательно, только сначала пусть принесёт то, что мне необходимо. Не стоит его грузить сразу, он и так в лёгком шоке.

Был ли техник в шоке, или его эта ситуация забавляла, а может и не то, и не другое, никто из нас не знает. Внешне он держался невозмутимо, его появление очередной раз опередила песенка про Августина. На это раз он принёс то, что мне было нужно. Внешне такой прибор трудно с чем-либо спутать. Я сразу же сказал об этом Диме, но немец понял это и без перевода.

Он достал из стола несколько масок, выбрал подходящую по размеру, и потянул мне. Я её надел так, как меня учили в клинике. Техник сказал “Gut!”, встал из-за стола и подошёл ко мне вплотную. Вкрутив шланг одним концом в маску, другим в отверстие, которое находилось у прибора сбоку, он настроил его по листку, который показал ему Дима, и включил кнопку пуск. Мне в лицо ударила струя воздуха, но с первым вздохом я перестал чувствовать его давление. Минуту я дышал ровно и спокойно, а техник внимательно наблюдал за мной. Удостоверившись, что я веду себя правильно, он удовлетворённо замурлыкал Августина, выключил прибор, снял с меня маску, после чего положил её на стол, и сел на своё место.

- Дима, это тот прибор, который мне нужен. Спроси, сколько он стоит, - сказал я брату.

- И про такс-фри не забудь, - добавила Наташа.

Дима повернулся к технику, и как всегда, невозмутимо, начал говорить. Во время его монолога лицо техника несколько вытянулось, и свою озабоченность он выразил в вопросе. Дима ему ответил и между ними возник диалог минуты на две, после чего Дима повернулся ко мне и Наташе и конспективно перевёл его содержание.

Тот прибор, который он принёс сейчас, у них для демонстрации. Его использовали и раньше, поэтому гарантия его меньше. Он предлагает купить такой же прибор, но неиспользованный, но это будет дороже.

- Сколько стоит он сказал?

- Пока нет, просто в Германии не принято продавать демонстрационную технику. Я ему говорю, что для нас важна цена, поскольку мы платим свои деньги, а он этого не понимает.

- Пусть не понимает, но скажет конкретную цену каждого прибора, и насколько меньше гарантия. Пусть даст весь расклад, чтобы мы поняли, сколько мы платим и за что.

Дима перевёл. Немец кивнул головой, очевидно, наши доводы показались ему разумными. Он привстал со своего места, что-то сказал Диме, и, насвистывая Августина, вышел из кабинета. Дима повернулся к нам.

- Цену обычного аппарата он знает, но вот что делать с использованной техникой, он без понятия, поэтому он пошёл посоветоваться с шефом. Шефа в офисе нет и он созванивается с ним по телефону.

Мне сложно представить, что там думал шеф про ненормальных русских. Но как глава фирмы, он понимал, что клиент всегда прав, поэтому тщательно проинструктировал поющего Августина. Тот вернулся к нам очень довольный, взял листок бумаги, стал писать на нём цифры, и объяснять их содержание Диме.

- Значит так, - переводил Дима, - новый прибор стоит 1800 евро. Его гарантия работы 3000 часов. Аппарат, который был использован для демонстрации, на 36 часов гарантии меньше. Если мы его купим, то нам его продадут за полторы тысячи евро, а маску вообще дадут бесплатно.

Мы переглянулись. Конечно, купить использованный аппарат намного выгоднее. Мы так и сказали Диме, чтобы он перевёл. Немец согласно кивнул в ответ, и стал упаковывать прибор в специальную сумку, но тут в разговор вступила Наташа.

- Дима, про такс-фри переведи ему, пожалуйста. Нам нужен будет вот такой чек, - и она показала чек, который ей выписала кассирша магазина сувениров в Дюссельдорфе, без него нам деньги не вернут на таможне.

Дима всё так же невозмутимо перевёл. Немец закончил упаковывать прибор, на секунду задумался, потом сказал, что ему надо посоветоваться с шефом, и в очередной раз вышел под аккомпанемент Августина в коридор. Дима уже не переводил, куда пошёл техник и зачем. Мы это поняли и так.

Вернулся он с той же мелодией на губах и попросил меня написать домашний адрес полностью, так, как он у меня записан в паспорте. Я вынул паспорт и стал тщательно копировать каждую букву. Наташа и Дима в этот момент обсуждали с техником возможность такс-фри. Немец им сказал, что у них вообще нет кассового аппарата. Они не занимаются торговлей в чистом виде. Они выпускают медицинские приборы и аппараты для различных терапевтических процедур, но отпускают их больным по оплате страховой кампании. Его задача подобрать подходящий прибор для конкретного пациента. Но для нас, русских, которые специально приехали из России за прибором, шеф делает исключение, и готов продать за наличный расчёт.

Я тем временем закончил писать и показал листок технику. Чтобы было лучше понятно, я использовал печатный шрифт и крупные буквы. Немец стал читать вслух по слогам.

-  Макароф Андрэй, Санкт-Пэтэрбурх, улиса ПартизАна ХермАна? – с ударением на эти две гласные А произнёс он, и его глазах проскочили лукавые искорки, - ПартизАна ХермАна, - Das ist Sehr Gut!

Не знаю, что у него за ассоциации возникли при прочтении этого имени и фамилии, но детский свой восторг он и не думал прятать. Может, они в детстве играли в войну, как все мальчишки, и он воевал против партизан, не знаю. Маленькая загвоздка оказалась непреодолимой. Наличных денег у нас не было. Только на банковской карте. Мне и в голову не пришло везти такую сумму наличными, ведь по безналичному расчёту оплаты Запад давно ушёл вперёд. Но вот что касается медицинских приборов, всё оказалось намного сложнее. Короче говоря, нам надо было обналичить деньги, после чего прибор переходил к нам в руки. На том мы и закончили нашу встречу. Наташа и Дима вышли первыми из кабинета, брат подошёл к менеджеру с каким-то вопросом, а техник вышел вместе со мной, держа в руке бумагу с моим адресом.

Поймав мой взгляд, он не смог себе отказать ещё раз насладиться услышанным, - ПартизАна ХермАна!!!

Я напряг свою память, оставшуюся со школьной скамьи, и поняв, что другого шанса поговорить с настоящим немцем на языке Гёте, уже может и не представится, произнёс: -  Ich studiertein der Schlule. Aber bin Ich die Schule neunzehnhundertdreiundaсhtzig absolviert. Meine Tante ist Deutsch Lehrerin von Beruf.  Fruher arbeitete sie als Dolmetscher. Увидев, как округлились глаза немца, словно он увидел живого партизана Германа, я добавил, - Aber ich spreche sehr sсhlecht Deutsch.

Но тут техник обрёл дар речи.

-Nein, nein, Sie sprechen Gut Deutsch – лицо его святилось от удивления и удовольствия, что с ним говорят на его родном языке, и ему явно захотелось сделать мне комплимент. Тем временем мы вышли в холл, где нас поджидали Дима и Наташа. Я набрался наглости, и, показав пальцем на Диму, произнёс, - Das ist mein Bruder. Wir haben ein fater, und verschiedene Mutter. Конечно, слово verschieden сюда явно не годилось. Но другого я не знал, а немец меня всё равно понял. Мы пожали руки друг другу на прощание? и вышли на улицу. Последнее, что мы услышали, покидая здание, это была мелодия про Августина.

Дима повёл нас к ближайшему отделению банка, где можно было воспользоваться услугами банкомата. Отделение было уже закрыто для посетителей, но банкомат работал круглосуточно. Я вставил карту и набрал пин-код. Тотчас же появилось информационное табло, где мне предлагались различные банковские операции с картой. Дима показал, где именно снять наличные. Я набрал 1500 евро, но банкомат в операции отказал. Причина была непонятна. Возможно, слишком большая сумма для одной операции. Но прочитать об этом нигде было нельзя. Было бы открыто отделение, мы бы выяснили всё у работников банка. Но в перечне информации нужной нам не оказалось. Наобум обналичивать не хотелось тоже. Кто его знает, какой процент они возьмут за операцию? После небольшого совещания мы приняли решение деньги пока не обналичивать, а позвонить в Сбербанк, узнать, есть ли в Германии его отделения. Или, есть ли в Германии его представитель. Терять зря деньги не хотелось совершенно. Да и прибор этот нужен был не на сто процентов. Осенью я планировал сделать операцию на носовой перегородке, чтобы дышать нормально. Тогда и надобность в SIPAP-терапии отпадёт.

Мы вернулись к машине. Дима набрал на навигаторе домашний адрес, и наш экипаж потихоньку стал выбираться из Кёльнского «Краснодарского края». Постепенно улицы становились шире, вернулись трамвайные пути, где-то впереди замаячили башни Собора. Дом показался неожиданно быстро, впрочем, дорога домой всегда кажется короче. Дома Дима включил компьютер, мы зашли на сайт Сбербанка, Дима набрал круглосуточный номер для клиентов, и стали ждать ответа. Больше минуты никто на наш звонок не отвечал. Наконец, на том конце провода кто-то взял трубку. Я представился, и изложил нашу проблему. Повисла небольшая пауза.

- Подождите минуточку, я сейчас уточню, - женский голос был насколько вежлив, настолько и растерян.

- Вы слушаете, - раздалось в трубке через пару минут, - в Германии нет ни отделений Сбербанка, ни его представительств.

- Большое спасибо, вы нам очень помогли, - закончил я беседу с Москвой. Проблему с покупкой аппарата отложили на неопределённый срок, если её вообще можно было назвать проблемой. А пока нам предстояла важная торжественная встреча, - семейный ужин у Олиных родителей. О нём мы договорились ещё в первый день нашего прилёта, и другого времени просто не было свободного. Виктор и Мария уже всё приготовили, нам осталось только принять душ и переодеться.

Квартира родителей была двухкомнатная, и в ней было много мебели, поэтому она казалось тесной. Нас было семеро, Виктор и я уселись на диван возле стены, рядом со мной сидела Мария, напротив меня Наташа, потом Оля, Стас, и напротив Марии Дима. Специально был приготовлен борщ, варёная картошка, котлеты, винегрет, - словом был настоящий русский обед, пусть даже он и проходил во время ужина. Было вино, вода, и ещё какая-то крепкая, но вкусная выпивка. Мы с Борисом её честно поделили. Наташа алкоголь не пьёт совсем, а остальные не пьют крепких напитков. Первый тост подняли за нашу встречу.

Потом разговор зашёл о России, о нас с Димой, вообще о жизни. Собственно говоря, такие застолья происходят в каждой семье, и темы разговоров одинаковые, в основном о семье и о политике. Просто мы оказались в кампании русских людей, пусть они считаются немцами по национальности, но всё равно у них русская душа и оторваться от своих корней у них уже никогда не получится.

Оказалось, что у Оли есть два брата, но они уезжать в Германию отказались. Мама сильно по ним скучает, и пару раз летала к ним в Красноярск. Дима тоже летал как-то к маме однажды. Я подумал, что, если бы Дима ещё вырвался как-нибудь в Ачинск, я бы тоже туда прилетел, если бы, конечно, он не возражал против этого. Всё-таки родня у нас общая.

С количеством выпитого и съеденного повысилась сонливость. Первой из-за стола ушла Наташа. Она устала после Эммы, и ей хотелось тишины. Потом ушёл Стас. Виктор предложил мне допить бутылку до конца, и возражений не последовало. Наташа заранее меня предупредила, что, не дай Бог, завтра я буду себя плохо чувствовать, то мне не поздоровиться. Нам предстоял однодневный вояж в Амстердам, - подарок Димы и Оли на мой День Рождения. Вставать надо было рано утром. Но я знаю свою норму алкоголя. На этом обеде я и половину не набрал. Так что за завтрашнее утро был абсолютно спокоен. Виктор крепко пожал мне руку на прощание, и проводил до двери. Мы с Димой ушли последними. В комнате, где уже спала Наташа, Оля дала нам билет на городской автобус, чтобы доехать до автовокзала. Именно там, по словам Димы, и стартует наша экскурсия в Голландию. Потом пожелали друг другу спокойной ночи, и пошли спать. Я с удовольствием растянулся снова на балконе. Не душно и можно ноги вытянуть. Хорошо!

6

Я проснулся раньше Наташи без всякого будильника. Умылся, оделся, и только потом разбудил её. Говорили мы шёпотом. Завтракать мы не стали, всё равно в дороге будет остановка, там и перекусим. Взяли только воды с собой в дорогу. Автобусов до вокзала ходило два, по разным маршрутам. Нам было всё равно, лишь бы не опоздать. Расписание составлено по минутам, и, в отличие от поездов, автобусы не опаздывают. Пока мы шли к остановке, нам навстречу попался первый из двух возможных наших автобусов, но через три минуты подошёл и второй. Первым делом мы пробили наш билет компостером. На билете высветилась точная дата и время. Билет был действителен для проезда по городу на любом виде транспорта в течение суток.

А тем временем перед нами открывался Кёльн, которого мы за эти дни не видели. Чем-то он был похож на Питер, если бы дома были повыше. Но, ровная линяя припаркованных автомобилей именно там, где разрешено, разбивала это сходство вдребезги. На поворотах автобус, казалось, заденет что-нибудь обязательно, но нет. Водитель вёл своё транспортное средство очень аккуратно. Автобус был похож на те, которые бороздят просторы питерских улиц. Длинный, с гармошкой посередине.

Наш отъезд планировался на восемь часов утра. Автобус прибыл по расписанию в 7.50 на автовокзал. Именно отсюда, по словам Димы, и должны отходить автобусы на экскурсии в другие страны. Это фирма и была создана для русскоговорящих жителей Германии, а также для туристов и путешественников. Даже сайт их был только на русском языке. Одним словом, должно было быть столпотворение соотечественников. Но как мы не вертели головами, нигде не наблюдалось ничего подобного. Наташа обратилась в билетную кассу с вопросом на английском языке, но сидевшая за кассой «чуня» только пожала плечами. Мы обратились с вопросом к водителям междугородних рейсов, но они тоже ничего не знали про эту фирму. А время между тем таяло, оставалось всего три минуты до восьми часов. Тогда мы решили разделиться. Наташа пошла в сторону железнодорожного вокзала, а я двинулся в сторону Собора. Но дойдя до перил лестницы, чтобы спуститься вниз, а автовокзал находится на небольшом возвышении, я услышал русскую речь. Посмотрев вниз, я увидел три автобуса, и толпу туристов, узнать в которых земляков не составило труда. Я обернулся. Наташа отошла далеко, метров на сто. Звонить мне не хотелось. Разозлившись на не хотевших нам помочь «немецко-фашистских захватчиков», я громко её позвал, - Наташа!

На мой крик обернулись все, кто находился на вокзале, и Наташа не стала исключением. Я махнул ей рукой, и она радостно подбежала ко мне. Мы спустились вниз и окунулись в родную среду. Повсюду слышались голоса, обсуждающие предыдущие поездки. Мы спросили, какой автобус идёт на Амстердам. Выяснилось, что на Амстердам идут два автобуса. Который был наш, никто уточнить не мог, а старших нигде не было видно. Было минуть десять девятого, когда к автобусу подошла решительная дама с видом заведующей детского сада и попросила показать купленные билеты. Минут за пятнадцать все туристы были размещены по автобусам, согласно указанным в них местам. Нам достались места в самом конце автобуса, за нами уже никто не сел. Всего автобус вмещал 56 пассажиров, до полного комплекта не хватило с десяток. Наконец посадка закончилась, и из динамиков раздался приятный женский голос.

- Доброе утро, господа! Сегодня мы с вами совершим увлекательную поездку в город Амстердам.

Дальше её речь я не запомнил. Она назвала своё имя, которое я уже забыл, назвала свой номер телефона для связи, который Наташа записала в свой ежедневник, и рассказала о наших планах на сегодня. Автобус, тем временем, уже катился по улицам Кёльна в сторону границы с Голландией. Под этот голос захотелось поспать, но информация была нужная, поэтому сон остался на потом. Планы наши были грандиозными. В Амстердаме нас поджидали три экскурсии на выбор. Прогулка на катере по каналам, пешеходная прогулка по историческому центру и посещение музея восковых фигур мадам Тюссо. Можно было выбрать что угодно, и даже отказаться от всех трёх. Было и свободное время. Но! Обратно автобус отправлялся в 17.00. И всего пять минут ожидания. В общей сложности мы будем находиться в Амстердаме 5 часов. Обе экскурсии рассчитаны на час каждая, плюс надо бы ещё где-нибудь пообедать. Всю эту информацию заведующая рассказала нам вслух, после чего объявила своего собеседника, Игоря, как нашего экскурсовода и предоставила ему слово. Судя по внешности, Игорь был сценическим псевдонимом нашего гида, что, впрочем, никого не удивило. Он взял микрофон и стал рассказывать о Голландии. Эту информацию можно легко найти в википедии, но тут она была к месту и слушать было интересно. Тем временем заведующая продвигалась по салону автобуса и раздавала программу пребывания в Амстердаме пассажирам. На против мероприятия стояло время и цена. Мы с Наташей выбрали обе прогулки. От похода к застывшему времени мы отказались. Лучше пообедаем и прогуляемся по сувенирным лавкам.

Игорь, тем временем, рассказывал о том, как голландцы возводили дамбы, как строили мельницы, как они относятся к животноводству, где в Амстердаме лучше купить сыр, и что интересного в квартале красных фонарей. Половина туристов ничего этого не слышали, так как крепко спали. Ранний подъём не мог не сказаться. Наташа тоже прикорнула, положив голову на моё плечо. Незаметно заснул и я. Когда я проснулся, Игорь по-прежнему рассказывал интересные истории, на этот раз он повествовал, как от Голландии отделилась Бельгия. Я посмотрел в окно и не сразу мог понять, что там изменилось. Через пять минут понял. Исчезли надписи на немецком языке. Это была уже Голландия.

Как только эта мысль пришла мне в голову, запищал мой телефон. Я вынул его из кармана и прочитал: Добро пожаловать в Голландию! Вот так незаметно мы и оказались в другой стране. Я вспомнил границу с Финляндией. Сначала у тебя проверяют наличие загранпаспорта. Потом наши пограничники проверяют тебя на терминале. Потом ещё пару километров, и только тут - сама граница. Вот её видно в окно. Плотный ряд колючей проволоки, словно охраняемая зона. Только пулемётчиков нет на вышке. А со стороны финнов проходит дорога из города в город рядом с терминалом, метров сто, не больше. И любой гражданин может спокойной гулять, отдыхать, загорать, собирать грибы. Всё-таки, не в свободной стране мы живём, подумалось мне.

Тем временем автобус остановился на автозаправочной станции. Специально для больших транспортных средств были отведены полосы под стоянку. Они были сделаны под углом, чтобы можно было легко на них заехать и выехать. Пассажиры высыпали из автобуса в туалет. Туалетная кабинка в нашем автобусе была, но нас попросили ей не пользоваться, по возможности. Что и было сделано. Но теперь народ наперегонки побежал писать. Туалет был не в здании автозаправки, а стоял рядом отдельным строением. В женский тут же выстроилась очередь, а в мужском туалете не оказалось двери. Как потом оказалось, для голландцев всё, что естественно, то не зачем прятать. Меня лично это никак не смутило, и не в таких ситуациях оказывался. А вот некоторые спутники дождались окончания женской очереди, чтобы войти. Я лично дождался Наташу, и мы пошли купить себе завтрак.

Внутри помещения кафе, как такового, не оказалось. Только стойка для гамбургеров. Мы выбрали два больших горячих бутерброда с сыром и воду. Сыр был очень вкусным, он расплавился, пока подогревали бутерброд, и просто таял на языке. После еды спать захотелось ещё больше. Стоянка была ровно полчаса, после чего мы продолжили наше путешествие в страну тюльпанов, конькобежцев, и футболистов.

Под неторопливую познавательную лекцию Игоря мы опять задремали, а когда проснулись, то заметили, как сильно изменился пейзаж за окном. До автозаправки тянулись леса, изредка открывались поляны, или широкие участки, лишённые деревьев. На территории Голландии стали возникать стада коров, пасущиеся на огороженных участках. Стали появляться одинокие фермерские домики. Но то, что мы увидели сейчас, было совершенно не похоже на предыдущие картинки из окна.

Леса не было совсем. В воздухе появилась знакомая по Питеру влажность, значит, где-то близко была вода. Голландия вообще находится ниже уровня моря, но пока мы видели огромные мельницы, стоящие на пригорке. Игорь рассказал нам, что мельницы в Голландии занимают особое положение в экономике. Они не только занимаются своим привычным делом, - мелят муку, но приводят в движение ткацкие станки, сыроварни, даже дают ток. Причём те мельницы, которые мы видели, построены не на воде, а на розе ветров, то есть порывы ветра заставляют вращаться жернова.

Вскоре мы переехали мост через широкую реку, после чего вода стала неотъемлемой частью нашего путешествия. Ещё и потому, что пошёл дождь.

Справа по ходу движения был то ли залив, то ли затон, в котором на беглый взгляд находилась пара сотен катеров и маленьких яхт. Некоторые находились на акватории, выделывая зигзаги по воде. Спустившись с возвышенности, мы увидели, что влево от нашей трассы начинается широкое шоссе в четыре полосы в каждую сторону. Это был поворот на Амстердам.

Если возле яхт и катеров никаких жилых помещений нигде не было видно, только стоянка для автомашин под открытым небом, то теперь вдали стали маячить какие-то большие здания. Подъехав поближе, мы распознали в них заброшенные заводские корпуса. Вокруг них не было замечено никакого движения, не был виден свет из окон. В общем, вполне подходящая декорация для съёмок фильма о конце света по-голландски. А вот дальше стали появляться очертания города. Дома на окраине Амстердама вполне походили на дома окраин Питера. Высокие. Кирпичные, красного цвета. Игорь в этот момент добавил «свои пять копеек», говоря об окраинах Амстердама, что там скучно даже самим голландцам. Делать там абсолютно нечего.

В этот момент слева показалась электричка. Она была ярко-оранжевого цвета, что для Голландии вполне актуально. Железная дорога шла параллельно нашему шоссе, Амстердам был впереди, мы со своего предпоследнего ряда автобуса могли смотреть только по сторонам. Автобус доехал до первого городского перекрёстка и повернул направо. Тотчас к нам примкнули трамвайные пути, по которым двигался вагон голубого цвета. Трамваев в Амстердаме много. Возможно, что даже больше, чем в Питере. И все они голубого цвета. Что для Амстердама тоже неудивительно.

Наш автобус нырнул под железнодорожный мост и остановился на следующем перекрёстке. Здесь нашему вниманию открылся памятник стулу. Это была скульптура в духе Церетелли. Стул был высотой с трёхэтажный дом, а на нём стояли ещё несколько стульев. Каждый был меньше предыдущего и каждый стоял под углом к нижестоящему. Всего стульев было четыре. Подробнее рассмотреть постановку не удалось, автобус двинулся дальше.

Широкий проспект, по которому мы двигались, не оставил во мне никаких ассоциаций. Такую картину я видел впервые в жизни. Внешний вид домов был не похож ни на один из виденный мною раньше. Это были, говоря современным языком, новостройки, но что-то в них для меня было удивительным. Чуть позже я понял. Здесь совершенно не было зелени. Ни кустов, ни лужаек. Только асфальт, автомобили, трамваи, пешеходная зона, и зона для велосипедистов. Велосипед в Голландии, - транспортное средство номер один. Автомобиль загнан в подполье. Он ждёт, когда сначала пройдёт пешеход, потом проедет велосипедист, потом трамвай. И только тогда, осторожно, словно на цыпочках, автомобиль сможет протащиться метров пятьдесят, где снова замрёт в ожидании. Но это мы поймём двумя часами позднее, а пока мы глазели на не привычную для глаза картину незнакомого нам города.

Старый Амстердам начался внезапно, из-за очередного поворота. Мы переехали мост над каналом, который просто был копией одно из питерских мостов, и очутились в городе, построенном более двухсот лет назад. Весь Амстердам стоит на сваях. Сколько их точно, не знает никто. Сваи постепенно гниют, ведь они сделаны из дерева, а стоят всю жизнь в воде. И часто бывает так, что дом, под которым сваи сгнили, прогибается под своей тяжестью. Тогда в доме делают капитальный ремонт, меняют сваи на современные, бетонные. Но! Внутри дома, конечно, полы выпрямляют, лестницы тоже ставят под правильным углом, но вот внешний вид оставляют без изменений. Такие дома называются «танцующими», их специально показывают туристам, как местную достопримечательность.

В центре города дома стоят, прижавшись друг к другу. Улочки тесные, есть и такие, где двоим и не разойтись, если они довольно полные. Очень красиво выглядит железнодорожный вокзал. От него отходит единственная широкая улица Амстердама, по ней, кроме трамваев, в оба направления ещё могут двигаться автомобили. Грузового транспорта в Амстердаме просто нет, он ютится на окраине. И кругом вода, вода, вода…

На против вокзала большая площадь с круговым движением. Машины тут больше стоят, чем двигаются. Это была конечная точка движения нашего автобуса. Мы должны были выйти на улицу, где нас должны забрать в 17.00. Последние 200 метров мы преодолели за пятнадцать минут. Автобус подъехал в маленький карман возле гостиницы, где разрешена остановка. Но, стоянка для транспорта в этом месте только пять минут. За этим строго следят трое полицейских, по случаю дождя одетые в непромокаемые плащи. От остановки до гостиницы всего 10 метров, но на этом участке очень опасно находиться. Тут пешеходная зона проходит рядом с полосой движения для велосипедистов. А они, как оказалось, в Голландии живут по своим законам.

Первое, что мы услышали, выйдя из автобуса, это был истошный женский крик на углу. Там велосипедист врезался в детскую коляску с ребёнком. Истошно кричала его мама. Рядом собралась толпа людей, многие размахивали руками. Два полицейских подбежали и быстро разняли спорящих, освободив место. Количество народа напомнило мне Невский проспект в выходной день. Толпа была неуправляема, и, что самое главное, она пересекала полосу движения для велосипедов. Если автомобилисты не превышают положенную скорость движения, то для велосипедистов ограничения нет. Велосипед для голландцев, как священная корова для индусов, поэтому севший на двухколёсного монстра может позволить себе что угодно. Например, носиться со скоростью больше тридцати километров в час, несмотря на то, что это центр многомиллионного города, если считать всех приезжающих в него туристов, а таких немало.

Игорь собрал нас всех вместе и повёл на экскурсию по каналам. Разумеется, с ним пошли те, кто на эту экскурсию записался. Это почти 90% группы, как оказалось. Игорь возглавил шествие, подняв вверх над головой зонтик, но не раскрыл его. Автобус наш тут же отъехал с места стоянки и раньше 17.00 мы его не увидим. Игорь дошёл до угла гостиницы и повернул направо. Перед нами открылась улица, на которой шёл ремонт трамвайных путей. Трамваи, тем не менее, ходили, однако рельсы находились в открытом виде, ни асфальт, ни бетон ещё не были положены, поэтому движение автомобилей было запрещено. Обрадованные этим событием, пешеходы ходили по проезжей части, сойдя с тротуара. Тем более, что тротуар надо было делить с велосипедистами. Если в Германии полоса для велосипедистов резко по цвету отличается от пешеходной зоны, то в Голландии разница в цветах мало заметна, и, во-вторых, общее число горожан и гостей города Амстердама намного превышает такое же число жителей любого города Германии. Здесь я на себе ощутил, что такое людской муравейник. Люди двигались в обе стороны сплошным потоком, совершенно не соблюдая стороны движения. Нам надо было пройти участок дороги, находящейся в ремонте, это было не более ста метров, но за это время на меня дважды налетали местные жители, ругая меня при этом последними голландскими словами. Им в ответ неслись слова русские, по качеству и смыслу звучания ничуть не уступающие.

Игорь первым пересёк трамвайные пути и остановился на той стороне улицы, поджидая всю группу. Прямо перед нами открылся небольшой участок акватории, в которой находился причал для катеров. Отсюда начиналась экскурсия по каналам города. Сам водный участок был небольшой, в половину футбольного поля, сюда можно было попасть, только пройдя под мостом, с которого начиналась Вокзальная площадь. Большая водная акватория была с той стороны вокзала, но нам с этой стороны она была не видна. Подойдя к одному из катеров, Игорь остановился и сказал, что сейчас на нас всех купят билеты и мы на этом катере совершим часовую прогулку. Экскурсия проводится на разных языках мира, в том числе и на русском. Для этой цели каждому, кто купил билет на экскурсию, выдаются наушники. Остаётся только поймать нужную частоту звучания на твоём родном языке. Пока мы слушали эту информацию, напарница Игоря сбегала в кассу и купила на всех нас билеты. На пристани стоял большой стенд, на котором был изображён план Амстердама. Сказать, что я увидел карту Петербурга, это ничего не сказать. Вот этот участок города, от Невы и до Обводного канала, всё это Пётр I взял с карты Амстердама. Практически один в один. Даже реки Питера поворачивают под таким же углом, что и каналы Амстердама. Разница только в том, что в Питере две реки, Мойка и Фонтанка, плюс канал Грибоедова. Итого три водные артерии. А в Амстердаме их шесть.

Стоимость экскурсии, как было написано перед входом в кассовый павильон, всего 6 евро. С нас по пути в Амстердам взяли по 8. Причём не зафрахтовали специально катер для нас, а просто купили билеты на первый отправляющийся. Кроме нашей кампании, на катер село ещё какое-то количество человек, и русские в том числе. Мало того, что с нас брали деньги за саму экскурсию, это 26 евро с человека, так ещё и тут брали сверху за экскурсию. Понятное дело, что эту фирму образовали русскоговорящие евреи, после того, как Остап Бендер продавал билеты в Провал, чему можно ещё удивиться? Я не жалуюсь, нет. Просто констатирую факты. Нам-то с Наташей Бог вернул всё то, что мы переплатили. Когда сбор средств в автобусе закончился, заведующая некоторое время сидела рядом с нами, подсчитывая доход от выручки, а потом ушла. Минут черед двадцать после её ухода, мы обнаружили на этом месте мелочью около 20 евро. Возвращать нам показалось как-то неудобно, всё надо делать вовремя. В том числе, проверять свою наличность.

Катер наполнился туристами, и капитан, лицом напоминающий отца Ван Дер Сара, встал за штурвал. Задним ходом мы вышли на фарватер канала и потихоньку пустились скользить по водной глади Амстердама. В наушниках заиграла приятная музыка, а затем зазвучал голос диктора. Речь по-русски была правильная, явно лекцию о городе читал не эмигрант. Мужской голос чередовался с женским. Так информация легче усваивается.

Как только мы вышли из-под длинного узкого моста, перед нашими глазами открылось широкое озеро. Сложно сказать, какую площадь оно занимало, потому что противоположный берег был виден не очень отчётливо. Нам сказали, что там тоже находится город, но все постройки в том районе были сделаны за последние тридцать лет, и туристам там смотреть абсолютно не на что. Обычные спальные районы, где даже дома построены не на сваях. А наш путь сейчас лежал в старый город, построенный в то время, когда только-только Голландия стала буржуазной страной, то есть лет пятьсот тому назад.

Мы вошли с водохранилища в канал, и, что сразу бросилось в глаза, так это отсутствие перил и других ограждений на набережной. Люди сидели, свесив ноги вниз, многие из них пили пиво, а некоторые ловили рыбу. Спусков к воде не было нигде видно, однако по всей длине канала, по обе его стороны возле стен стояли припаркованные лодки и катера. Они шли нон-стоп, очевидно в них спускались по лестницам. Повсюду стояли припаркованные автомобили вдоль канала и первые мои мысли были - как же они не падают в воду? Очевидно, культура вождения была такой, что не падали.

Отдельное слово надо сказать о домах. В то время, когда их строили, налог брался за занимаемую домом площадь земли, поэтому они узкие и высокие, и при этом все примыкают друг к другу. Эту картину мы наблюдали в Кёльне. Только там они стоят далеко от воды и стоят все ровно. А тут видно, как один дом перекосило, как через несколько метров другой. Красивый мягкий голос нам объяснил, что это всё специально делается, голландцы любят всё естественное. И действительно, ничего в этом уродливого я не заметил.

Катер, тем временем, повернул налево, и мы увидели такую же картину. Припаркованные лодки, отсутствие ограждений вдоль набережной, пьющие пиво рыбаки. Однако добавилось то, о чём нас предупреждали и о чём мы догадывались. Это велосипеды. Я никогда до этого не видел стоянку из велосипедов, длиной около километра. Они были старые, и некоторые никуда не годились, с проколотыми шинами, и ржавыми рамами. Любой желающий мог подойти и взять себе велосипед. Понятно, что не все велосипеды были использованы по назначению. Но, мне кажется, что, как и в СССР статистика не знала, сколько в стране стульев, так и в Голландии она не знает, сколько в ней велосипедов.

Ещё один поворот и нас вынесло на довольно широкую протоку. Здесь был, если так можно выразиться, водный перекрёсток. Несколько каналов соединялись между собой в этом месте, а на противоположном от нас берегу расположился единственный в мире цветочный рынок на воде. По крайней мере, так нам его представили невидимые нам гиды в наушниках. В этом месте наш катер сбросил ход, чтобы мы могли внимательно рассмотреть рынок поближе.

Торговые точки на этом рынке находятся прямо в лодках. Эта древняя традиции существует с тех пор, когда растения и цветы стали привозить в Амстердам морским путём. В настоящее время это скорее место паломничества туристов, нежели просто торговый базар. Основная часть товаров - это сувениры. Однако здесь по-прежнему можно купить и тюльпаны, и нарциссы, и луковицы других, не менее красивых цветов. На Рождество здесь торгуют и деревьями.

Следующим местом, возле которого наш катер затормозил, было здание современной оперы. Это довольно современное здание, построенное в середине восьмидесятых годов двадцатого века. Это место было отвоёвано у излучины реки Амстел ещё в шестнадцатом веке, а само здание оперы представляет собой комплекс, в котором кроме сцены самой оперы, находится также и городская ратуша. Так же под этой крышей приютились национальная балетная труппа Нидерландов и симфонический оркестр.

Недалеко от этого комплекса находится памятник еврейским жертвам второй мировой войны, который был открыт вскоре после завершения строительства здания оперы. Это ведь символично, потому что ещё дальше по пути нашего следования находился дом, где в годы второй мировой войны скрывалась Анна Франк.

Пройдя ещё немного вперёд, наш катер повернул направо, и мы опять оказались в узком канале, без перил на набережной, с лодками вдоль берегов. Надо сказать, что наш рулевой должен был внимательно следить по сторонам. Катера, обслуживающие экскурсии, хорошо знают свой маршрут и расписание движения. Но вот те любители покататься по рекам и каналам, которым приспичило рвануть куда-нибудь по водной глади города, могли выскочить из любого поворота на любой скорости. Если уж велосипедисты не смотрят по сторонам и налетают на пешеходов, то на воде им сам Бог велел носиться, как ошпаренным, как попало. Поэтому дальний родственник Ван Дер Сара крутил головой во все стороны, держа одну руку на штурвале, а вторую на коробке передач.

Ещё в одном месте мы замедлили ход, можно сказать, практически, остановились. По левую сторону движения открывался канал, через который были переброшены семь мостов. И именно с нашего места они все были хорошо видны. Голос в наушниках посоветовал сфотографировать это зрелище на память. Тут же справа и слева от меня заработали мобильные телефоны.

Дальнейший наш путь лежал мимо железнодорожного вокзала, но на этот раз мы его обошли с другой стороны. Наш катер вырвался на оперативный простор местного моря и прибавил ход. Поскольку навстречу нам тоже бороздили водную гладь различные плавающие средства, то нас немного покачало на встречных волнах. Маленькие дети были в восторге.

С воды железнодорожный вокзал был очень похож на вокзал морской. Это было вполне объяснимо, зачем делать со стороны разлива внешний железнодорожный вид. Сам вокзал был проходным, то есть поезда, подходя к платформе, не находились в тупике, а могли следовать дальше.

Время нашей первой экскурсии заканчивалось. Голос в наушниках оптимистично спросил нас в надежде, что экскурсия нам наверняка понравилась, и предложил посетить Амстердам ещё раз. Последний раз проиграла красивая музыка, и всё стихло. Можно было извлекать наушники из ушей.

Наш капитан не торопясь привёл катер на тот же причал, откуда мы стартовали. На прощание он сказал фразу «До свидания» на шести языках, и на русском в том числе. Нам было это особенно приятно.

Игорь попросил тех, кто собирался на пешеходную экскурсию по Амстердаму, собраться через пять минут в том самом месте, где нас высадили из автобуса. У него накопилось много заявок на магазин, где можно купить настоящий голландский сыр недорого. Поэтому он предложил совместить начало пешеходной экскурсии с походом в этот магазин. Он как раз находился за углом от того отеля, перед которым находится стоянка автобуса.

Когда мы подошли к отелю, то опять услышали громкий женский крик. Оказалось, что очередной велосипедист налетел на коляску с ребёнком. Маму малыша от гонщика оттеснял один полицейский, а другой беседовал с обладателем двухколёсного убийцы. Надо сказать, что за пять часов нахождения в Амстердаме мы видели полицейских больше, чем за неделю пребывания в Германии, плюс десять дней в Испании.

Игорь предложил нам надеть наушники, которые нам были выданы под залог ещё в автобусе. У Игоря был микрофон, а у каждого экскурсанта приёмник, так что голос Игоря можно было слышать на расстоянии ста метров. Находясь рядом, мы проверили качество связи, и убедились, что оно некачественное. Например, один мой наушник категорически отказывался работать, а сам голос Игоря куда-то часто пропадал. Но время было дорого, и мы пошли за Игорем в маленький пешеходный переулок, который разделял здания отеля и следующий дом. Пройдя метров пятьдесят, Игорь остановился, поднял зонтик над головой, не раскрывая его, показав тем самым направление своего движения, и вошёл внутрь двери, которая была расположена в торце дома.

Это был и магазин, и музей одновременно. На стенах висели картины, показывающие, как работали на сыроварнях лет двести назад. Как выглядели станки, как были одеты работники. Помещение магазинчика было не сказать, что большим, но возможно это было потому, что количество посетителей было довольно большим. Долго стоять на одном месте не получалось, всё время подталкивали подходящие новые покупатели. Не купить в этой лавке ничего казалось кощунственным. Если Наташа заранее знала, что купит домой сыра побольше, то мне эта мысль пришла именно здесь. Опрятные работницы торгово-музейной точки любезно предлагали дегустировать качество сыров. Они резали маленькими кусочками различные сорта сыра и предлагали запить их вкусным красным вином. Кроме сыра здесь продавались и хлебобулочные изделия. Мне безумно понравились вафли с мёдом, я бессовестно съел их грамм триста, не меньше.

Однако надо было что-нибудь выбрать. Посмотреть содержание всего магазина было нереально. Тогда надо было отменить и пешеходную экскурсию, и свободное время. Моё внимание привлекла скидка, которую делали на оптовую покупку, объединив в одной упаковке пять сортов сыра, и к ним добавлялась баночка голландской горчицы. Таких сборных упаковок было несколько, и в них были сыры с разными наименованиями, поэтому пришлось выбирать. Сложность была и в том, что надписей по-русски на этикетках не было, а по-английски даже Наташа не все смогла перевести. Мы взяли две разные сборные упаковки, чтобы потом сравнить вкусовые качества купленных нами сыров. Скидка, кстати, была приличной. Отдельная порция сыра стоила 12 евро, в то время как 5 оптом плюс горчица не больше 50.

За кассой стояла высокая длинноногая белокурая бестия с открытой грудью. Оказалось, что она довольно неплохо говорит по-русски, но с характерным европейским акцентом. На вопрос, кто же она по национальности, она в ответ зарумянилась, и, потупив нескромный взгляд, произнесла: - Я полька!

Что в Амстердаме проживает около 177 национальностей, нам поведал Игорь ещё по дороге. Работы тут хватит всем. Думаю, что эту девушку определили в этот магазин и за знание русского языка тоже. Русская речь на улицах Амстердама - это уже распространённое явление.

Однако не сыром единым была наша цель в Амстердаме. Тут есть ещё на что посмотреть. И минут через десять после нашего вторжения в этот сырный уголок, Игорь стал трубить большой сбор. Нам предстояло пройти по историческому центру города и увидеть то, что мы никак не могли рассмотреть, находясь на борту катера. Игорь снова вывел нас на ту же улочку, по которой мы шли на пристань. Однако теперь мы не стали переходить на противоположную сторону тротуара. Пройдя арку, на которой висела надпись Sex Museum, Игорь стал говорить.

- Сейчас мы совершим увлекательное путешествие в квартал красных фонарей. Хочу сразу вас всех предупредить, фотографировать там строго запрещено. Соответствующие плакаты висят повсеместно, но желающих это правило нарушить много. Поверьте, вас обнаружат. Полиция здесь не дремлет, и, используя камеры наблюдения, вас вычислят. Это грозит серьёзным штрафом, а вам, как иностранцем, могут отказать в визе. Поэтому только смотрите. Общаться с девушками, если вдруг захочется, пожалуйста. Но вряд ли вы её заинтересуете как потенциальный клиент. Они не любят туристов, особенно, когда проходят экскурсии. Но ничего сделать с этим не могут, городу туризм выгоден. Заговорить первой она не имеет права, приставать к прохожим им строжайше запрещено. Только клиент может первым с ней заговорить и уже в её комнате можно обговорить условия встречи. Внимание! Были случаи, когда пропадали экскурсанты, причём почему-то женщины. Надеюсь, с вами этого не случится. Осторожно, тут очень узко, идите по очереди по одному, дальше будет намного просторнее, я потом продолжу свой рассказ.

Произнеся этот монолог, Игорь вошёл, другого слова не подберу, в узкую высокую щель между домами. А между тем это была обычная городская улица. Она была такая узкая, что разойтись тут двум полным человекам было затруднительно. Однако, когда подошла моя очередь войти в неё, то навстречу мне с той стороны двигался абориген, волоча за собой велосипед. Мне подумалось, что голландцы и в туалет ходят с велосипедами. Пришлось подождать, пока этот умник не выйдет наружу. Наконец, он протиснулся между стен, и я вошёл в самый порочный квартал в мире. Метров десять были одни голые стены, потом слева по ходу движения показалась стеклянная дверь-купе, задёрнутая изнутри тёмно-алой шторой. За ней последовала другая, тоже закрытая. Когда я проходил мимо третьей, она вдруг распахнулась, и я оказался напротив её хозяйки. Встретив её взгляд, я на секунду другую остановился.

Передо мной стояла живая кукла. На ней было столько грима, что назвать это косметикой не поворачивается язык. Из одежды на ней были трусики и лифчик красного цвета. Цвет кожи был бежевый. Казалось, что она натёрта маслом. Причёске позавидовал бы любой панк, или петух. Глаза были обведены чёрной каймой, а длина ресниц превышала сантиметр. При этом во взгляде читалась усталость.

Сколько ей было лет? Могло быть и двадцать, и пятьдесят. Между нами было метра два, но рассматривать ближе её я не стал. Мне стало понятно, почему им досаждают экскурсионные группы. Они мешают им работать. Она должна поймать добычу на крючок, а тут шатаются с наушниками непонятно кто, и не дают потенциальным клиентам приблизиться. Да ещё и смотрят бесплатно.

Следующие картины не отличались оригинальностью. Такие куклы, разной расцветки, белые, рыжие, зелёные, розовые. Много было мулаток, африканок, молодых и в возрасте. Как правило, они стояли внутри своей комнаты и смотрели куда-то мимо нас. Помещение было закрыто шторами. Из одной кабинки быстро вышел мужчина и смешался с толпой. Когда я подошёл поближе, хозяйка распахнула шторы так, что было видно содержимое комнаты. Обстановка студенческого общежития. Площадь 8-10 квадратных метров, кровать, умывальник, шкаф для одежды. Всё. Я ещё подумал, может, у них стоят кассовые аппараты, где пробиваются чеки об указанной услуге? Но нет, я даже стола не увидел. Хотя. Может быть, в соседних кельях они и есть.

Узкий проулок закончился, и мы вышли на более широкую улицу. Здесь нас поджидал Игорь, который продолжил свой монолог.

- Все эти комнаты сдаются в аренду. Девушки платят ежемесячные выплаты, а всё остальное забирают себе. Работа по контракту. Платишь аренду, и никого не интересует, сколько времени ты тут проводишь. Квартал работает круглосуточно. Несовершеннолетним вход в него запрещён. Как вы видели, нет никаких ограничительных постов при входе, но полиция зорко смотрит за нарушениями. Среди работниц больше всего студенток, им надо заработать на учёбу. Проституция в Голландии не считается позорным занятием. Поэтому любая женщина может оказаться на этом рабочем месте. Конечно, если она пройдёт медкомиссию. Они обязательны раз в неделю. А сейчас мы с вами пройдём в обратном направлении по параллельной улице той, по которой сюда пришли.  В её самом конце вы увидите надпись над ступеньками, ведущими вниз CafeShop. В кафе с такой надписью можно курить марихуану. Но только внутри кафе. Ступеньки не считаются территорией заведения и на них курить запрещено. Однако окна кафе открыты, и если у вас такое желание, то вы сможете постоять под окнами и ощутить аромат старинного города. Прошу за мной!

Игорь повернулся вокруг своей оси и бодро зашагал вперёд. Улочка была светлая и можно было рассмотреть те же клетки с проститутками в более радужном свете. Тем более, что к одной из хозяек подошёл смуглый юноша и о чём-то с ней заговорил. Тотчас с лица куклы спала эта непроницаемая маска, и я увидел перед собой симпатичную женщину, которая накрасилась, как на бразильском карнавале. Ещё пара фраз, и они оба скрылись за шторами, и дверь захлопнулась на замок. Прибыльное это дело всё-таки, раз до сих пор практикуется. И аренда наверняка отбивается.

Стоять возле кафе, где раскуривают марихуану, никто не стал. Игорь повёл нас показывать памятники Амстердама. Первый, возле которого мы остановились, был памятник проститутке. Он был открыт в 2007 году и установлен напротив церкви Oudekerksplein. Никто из священнослужителей не стал протестовать. Сам монумент невысокий, женщина одета в мини-юбку, стоит в ожидании клиента. За её спиной рама, которую можно принять и как дверь в апартаменты, и как раму, обрамлявшую собой картину. Автором памятника является некая Маришка Майор, сама занималась этим по молодости, а теперь возглавляет центр доступа информации о проституции в Амстердаме.

За церковью мы вышли на улочку, на которой находился самый популярный клуб для гомосексуалистов. Насколько он популярнее остальных и сколько их вообще, выяснить не удалось, однако людей, одетых в чёрную кожу, мы увидели. Через два квартала от клуба находилось Sex Show, куда вход стоил 25 евро и где можно было посмотреть на все удовольствия, которые может человеку доставлять интимная сфера жизни. Начиная от простого стриптиза, заканчивая самим половым актом прямо на сцене. Если у кого-нибудь возникало желание, то можно было и присоединяться к артистам за те же деньги. А ещё чуть дальше располагался музей эротики. Музей секса мы уже проходили, но в чём разница, так и не узнали, кроме того, что за вход берут одну и ту же сумму. И вот среди этого бардака, разгула порнографии и похабщины, мирно существовали два детских садика. Для голландцев это, очевидно, было нормой.

Однако, следующая скульптура была уже принята нами без всяких насмешек. Это был памятник королеве Нидерландов Вильгельмине, умершей в 1962 году. Королева сидит верхом на лошади, на голове её шляпка, которая специально предназначена для таких прогулок. В отличие от английской королевы, голландская королева не разъезжала в карете.

Площадь Дамб названа так в честь дамбы, которая была возведена здесь в восемнадцатом веке. Со временем дамба настолько расширилась, что на её поверхности образовали площадь. Она соединяет две улицы от железнодорожного вокзала до Монетной башни, а в её западной части находится королевский дворец. В центре площади стоит Национальный монумент, возведённый в 1956 году в честь погибших во второй мировой войне.

Ещё один интересный памятник, а именно, плавучее кафе на подводной лодке, нам посмотреть не удалось, потому что никак не вписывалось в нашу программу. Нам только показали её издалека и рассказали, что в настоящее время лодка по большей части простаивает, но вечеринки там всё-таки иногда проводятся.

Вот так незаметно мы снова оказались возле воды, и Игорь ещё раз продемонстрировал нам танцующие домики. На протяжении метров ста стоят, плотно прижавшись друг к другу, девять домов, высотой в два или три этажа. Пока мы плыли на катере, то двигались сами, плюс нас качало, и глаз не мог сфокусироваться долго на одном месте, поэтому впечатление было немного смазанное. Теперь же мы стояли на твёрдой земле и могли рассмотреть танцы домов подробнее. Я бы их назвал не танцующими, а пьяными, потому как они стояли криво. Но при этом каждый был очень красив. Сейчас такие дома не строят, это история города, поэтому здания и не подвергаются капитальному ремонту. Плотный слой песка под Амстердамом находится на глубине, примерно, одиннадцати метров, а сами сваи забиваются на глубину до восемнадцати. Конечно, сейчас сваи сделаны из бетона, и они постепенно замещают собой деревянные, которые уже сгнили. Но при этом внешний облик здания было решено не менять. Пусть стоит себе криво, и пусть толпы туристов приходят на противоположный берег и фотографируют дома в своё удовольствие.

Здесь же мы увидели необычный, но только не для Голландии, мужской туалет. Голландцы выяснили, что мужчины пьют пиво довольно часто, то есть намного чаще, чем женщины, и, соответственно, намного больше. А значит, им потребуются писсуары в больших количествах. Но зачем для этого строить будки, или ещё что-нибудь такое фундаментальное? Ведь и так всем понятно, что человек делает в туалете. Чего зря деньги на ветер выбрасывать? Поэтому вдоль набережных стоят писсуары, которые закрыты только на высоте где-то полметра от земли, и на такую же высоту вверх. Всё, что в момент процесса происходит на лице зашедшего внутрь, может наблюдать любой желающий. Но никто не смотрит. Кому это интересно?

А вот, что нас разочаровало, так это то, что музей Рембрандта был закрыт на ремонт. Мало того, ремонт шёл на площади, носящей его имя, а само здание было затянуто строительной сеткой. Поэтому мы кратко прослушали про жизнь Рембрандта, стоя перед строительными лесами. Опять пошёл мелкий дождь. Собственно говоря, в этом месте наша пешеходная экскурсия и заканчивалась. Дальше у нас был выбор. Мы могли просто погулять, или сходить пообедать. Игорь настойчиво звал нас в один хороший ресторан. Полгруппы пошло за ним, и мы в том числе.

Рекламу этого заведения нам вручили ещё в автобусе, но тогда это было абстрактно, непонятно, где оно находилось, и как до него добираться. Сейчас было понятно, что всё это рядом, до автобуса идти прямо минут пять, магазины сувениров у нас по дороге, так почему бы и не зайти? Наши руководители обедали в этом ресторане бесплатно, если они приводили с собой толпу голодных туристов. Распространённая практика. Наш знакомый водитель Саша, с которым мы неоднократно ездили в Финляндию, высаживая русских туристов возле рыбного магазина, построенного в чистом поле, всегда получал баночки икры в виде премии.

Ресторанчик был двухэтажный, мы сразу поднялись на второй этаж, там было не так шумно и просто интереснее. Меню было на двух языках, голландском и английском. Под названием блюда была его картинка. Наташа быстро перевела содержание и посоветовала мне взять прожаренное мясо на косточке. Я согласился. В этот момент зазвонил телефон. Звонил Дима. Он рассказал мне о том, что он узнал про банковскую систему Германии. Если мы хотим снять сумму, то банкомат сначала выдаёт информацию о том, какая будет комиссия при снятии определённой суммы, и только потом можно эту сумму снять. То есть, если я всё ещё хочу приобрести себе прибор для терапии дыхания во сне, то это можно будет сделать завтра. Но завтра был последний день пребывания нас в Германии, и мы с Наташей хотели прокатиться в Бонн, посмотреть город. Дима и Оля работали, но нам не нужны были провожатые. Туда ходит трамвай, остановка которого недалеко от дома. И к тому же мы приняли решение, что не стоит всё-таки мне этот прибор покупать. Дешевле сделать операцию на носовой перегородке, чтобы я мог дышать носом нормально. Поэтому я Диму поблагодарил за информацию, но завтра снимать деньги с карточки отказался. Пока несли заказанный обед, телефон зазвонил ещё раз. На этот раз звонила мама.

- Привет, ну как ты там? Мы с тётушкой тут умаялись на огороде. Пропололи картошку, подвязали кусты смородины, подстригли черноплодную рябину и сливу, сорняки отовсюду выкопали. А ты чем занимаешься?

- А я сижу в ресторане Амстердама в квартале красных фонарей и пью пиво.

- Ну, ты и засранец, - весело сказала мама и отключилась.

Про пиво я преувеличил. Сейчас мне его совсем не хотелось, и мы его не заказали. Мы хотели вкусно и не по-немецки пообедать, потому как до дома ещё далеко добираться, и надо было ещё пройтись по сувенирным лавкам.

Пообедали мы быстро и выскочили на площадь. На площади собралась приличная толпа народа. Но, если в Германии улицы оживают во второй половине дня, то в Голландии количества народа на улицах не зависит, ни от дня недели, ни от времени суток. Тут круглые сутки курят наркотики, занимаются гомосексуализмом и катаются на велосипедах. Поэтому для меня голландец - это обкурившейся велосипедист - гомик. Теперь мне стало понятно, почему они на велосипедах носятся, как ошпаренные. Они просто обкуренные! Догадавшись о такой простой вещи, мы перестали удивляться и оборачиваться на крики пострадавших от велосипедистов. Нас теперь занимали сувениры.

Сначала мы всё-таки сфотографировали Монетную башню и стелу памяти погибшим во время войны, а потом пошли в сторону стоянки автобуса. Магазины сувениров были расположены как раз по дороге. Мы заходили во все подряд и смотрели на ассортимент. Конечно, сувениры Голландии отличались своей фривольностью. То, что у нас можно купить только в секс-шопе, у них продавалось в обычной лавке. Например, солонка и перечница, сделанные в виде фаллоса в состоянии эрекции. Теперь я жалею, что не купил эти нужные, в принципе, предметы кухонной утвари. Как не крути, а это всё-таки произведения искусства, кто бы, что не говорил. А перечислять, что изготовлено в виде женских сисек и попок, не стоит. Вот что придёт в голову любому читающему эти строчки, то у них и изготовлено.

После лавки керамики мы зашли в магазин верхней летней одежды. Зимой в Голландии бывает и мороз, откуда же тогда там так хорошо развит конькобежный спорт. Но вот тёплых зимних вещей мы не увидели. Возможно, потому что ещё не начался сезон. Зато футболки и шапочки были в ассортименте. Наташа всё-таки зимнюю шапочку себе нашла. В ней она выглядит любимой женой чукчи, только что вернувшейся с оленьего пастбища. Но мне она и такой нравится. Собственно, Наташа мне нравится независимо от того, что на ней одето.

А я выбрал себе классную футболку с капюшоном, и надписью Amsterdam на груди, и гербом города под надписью. На ней длинные тёплые рукава, сама она цвета бледно-зелёной тины, в общем, мне понравилась. Я её примерил, и она мне подошла идеально. А поскольку опять пошёл дождь, то я не стал её снимать и в таком виде подошёл  к кассе. Кассирша не понимала по-русски, но поняла, что именно я хочу купить. Улыбнувшись в ответ, она пробила чек и выдала мне сдачу. Действительно, удивить продавца Голландии надетой купленной футболкой! Тапочки домашние не смешите!

Кстати, о тапочках. Следующая лавка сувениров была универсальна. Здесь не было дорогих вещей. Ну, как дорогих? Вот футболка обошлась мне в 25 евро, а тут дороже 10 не было ничего. Такой магазинчик 1000 мелочей. Тут были и продукты питания, типа сырков, жвачки, колбаски, типа - товары в дорогу. Были открытки, значки, магнитики, наклейки. Были футболки, трусы, носки. И вот в одном углу продавались домашние тапочки. Они были пушистые, как котята, внешне напоминавшие коров в миниатюре. Белые, с чёрными пятнами, такими, как у коров бывают по бокам. Поскольку Голландия занимает первое место в мире по производству молочных продуктов, это в какой-то степени и знак качества страны. Вот только больших размеров не было. Только до 40. Мне, с моим 46-ым в них никак не влезть. Поэтому я купил тапочки своей тётушке в подарок. Она их бережно хранит и сегодня, но отказывается надевать. Говорит, жалко такую красоту пачкать. А вот Наташа купила себе тапочки и разгуливает в них дома.  Они тоже с коровьим боком, но чем-то они от тётушкиных отличаются.

Вообще, в этой лавке мы подходили к продавцам четыре раза. У них была система скидок, и купи мы всё оптом, возможно, мы бы сэкономили ещё несколько евро. А так, кроме тапочек, мы купили конфеты, жвачку, и что-то ещё мелкое. Возможно, даже какой-нибудь сырок.

Поскольку ещё после прогулки на катере мы затарились большим количеством сыра, а оставить покупки было негде, то приходилось всю эту тяжесть носить в руках. И сейчас вес у сумок был довольно приличный, хотелось уже поставить их в автобус и поехать. Если бы мы оставались ночевать, то тогда мы бы ещё погуляли бы по городу, уже никуда не спеша, но поскольку время поджимало, то мы пришли к отелю, где должен был нас ждать автобус. Его не было, а времени был запас минут пятнадцать. Наташа предложила ещё раз сходить в сырную лавку. Идти до неё было близк,о и мы зашли туда ещё раз. Первый человек, с которым мы там столкнулись, это был Игорь. Мысль, что он и здесь получает чаевые сыром, не нашла подтверждение. Он платил за покупку. Наташа выбрала себе ещё пару кругов сыра, а я съел несколько кусочков сладкого печенья.

Когда автобус подъехал, дождь усилился. Полицейские полностью облачились в непромокаемые плащи и зорко следили за правилами нахождения на стоянке. То есть выгоняли пешеходов с полосы для велосипедистов и отгоняли автобусы, у которых вышло контрольное время. Мы с Наташей сели одними из первых. Сдали свои сумки в багажное отделение и с удовольствием присели на наши места. Уже хотелось в душ и спать. Время стоянки закончилось, но не хватало трёх пассажиров. Двух приятелей, которые отказались участвовать в наших экскурсиях, и одной высокомерной злобной дамочки, которая затормозила ещё на первой технической остановке. В это время у заведующей раздался телефонной звонок.

- Нам пора уезжать, вы скоро будете? Тогда мы за вами вернёмся через пять минут. Ждите нас на месте. – Она выключила телефон и заговорила по громкой связи, - Господа, мы вынуждены отъехать, так как наше время стоянки вышло. Троих туристов ещё нет, но мы за ними вернёмся, не переживайте.

Дождь усилился. Количество воды в Амстердаме увеличилось в разы, но аборигены не замечали этого. Смотря сквозь мокрые стёкла автобусов на горожан, я подумал, что зонтиков в Амстердаме меньше, чем велосипедов. Голландцы предпочитали лёгкие накидки из полиэтилена. При этом руки всегда свободны, а вот кататься на велосипеде с зонтиком проблематично.

До ближайшего разворота было около двух километров. Но мы это расстояние покрыли минут за 10, не меньше. Причём виноваты в этом не автомобилисты, которые в Амстердаме в полном загоне, а пешеходы с велосипедистами, которым положено уступать дорогу. Получалось, что опоздать на посадку можно было не больше, чем на двадцать минут, быстрее автобус никак не мог вернуться на стоянку возле отеля. Плюс был в том, что мы не стояли на улице под проливным дождём, и сидели на своих тёплых местах.

На этот раз мы остановились буквально на минуту. В автобус быстро запрыгнули два парня, которые сразу отказались от всех экскурсий, и проводили своё время, как хотели, и вошла недовольная всем одна сварливая дама, голос которой послышался раньше, чем открылись входные двери. При этом у парней ничего в руках не было, тогда как у дамы было несколько набитых доверху сумок. Перед тем, как дверь в автобус закрылась, на улице послышался глухой удар и истеричный женский крик. Я не сомневался, что это в детскую коляску врезался обкурившийся гомосексуалист на велосипеде. Дверь закрылась, и мы поехали домой, в Кёльн.

Первые минут десять дама не переставала крыть организаторов поездки. Во-первых, она пропустила пешеходную экскурсию. Ну, потому что не нашла нас после экскурсии на катере, куда она не пошла. Про телефон, который был продиктован специально на этот случай, она ничего не слышала раньше, а сейчас не хочет слышать никаких доводов против. Она же не может быть виновата, только все остальные. И почему её не дождались? Она вынуждена была ждать автобус под дождём лишние 20 минут. На замечание, что она была не одна, и что вот молодые люди дозвонились и предупредили автобус, что задерживаются, она ответила, что молодые люди могли в Голландии хоть навсегда остаться, а вот её необходимо было забрать вовремя. Пусть ей отдадут деньги за экскурсию, на которой её не было. После уточнения, что, если она получит назад свои евро, она замолчит, и, получив утвердительный ответ, ей была высыпана в подставленные ладони груда мелочи. Дама заткнулась и тщательно пересчитала медяки. Поскольку она сидела впереди меня, то я видел её профиль. Если бы я не видел мультфильм про крокодила Гену в глубоком детстве, я бы решил, что старуху Шапокляк слепили с неё. Такой же длинный нос, идиотская шляпа, страшные очки, и полная уверенность, что, только делая гадости другим, можно состояться в этой жизни. Замолчав о своих претензиях, она достала из сумок еду и чавкала почти до самого Кёльна. Видимо есть в амстердамских питательных точках ей было западло.

Тем временем микрофон взял Игорь и сказал прощальную речь. Он надеялся, что нам понравился Амстердам, что, к сожалению, подкачала погода, и что из-за ремонта здания музей Рембрандта оказался недосягаемым для нас. Но зато мы увозим с собой массу хороших впечатлений, что возможно мы ещё увидимся, и пожелал нам счастливо вернуться домой. Потом микрофон взяла заведующая и тоже сказала нам несколько добрых слов. Что впереди у нас будет одна техническая остановка на туалет. И что там они с Игорем пересядут на другой автобус, который увезёт их в Дюссельдорф, где они и живут. А водитель доставит нас до автовокзала Кёльна, где утром нас забирали. А пока нам предлагают посмотреть художественный фильм про одного голландского художника, и историю одной картины.

Фильм был под стать погоде. Немного тягучий и весь в чёрных тонах. Но дорожную скуку, безусловно, скрасил. Смотреть в окна было уже не так интересно. Пригороды Амстердама промелькнули мимо нас в обратной последовательности, и за широкой рекой потянулись фермерские домики, на которых мирно паслись коровки. Сено было скошено и уложено аккуратными кипами. Типичная голландская деревенская идиллия.

Нас с Наташей окликнули два опоздавших парня. Они оказались шофёрами дальнобойщиками из Белоруссии. Они услышали, что мы из Питера, и спросили нас, куда лучше приехать на пару недель, чтобы и рыбу половить, и позагорать, и покупаться, и пивка попить в удовольствие. Сами они в Амстердам именно за этим и приехали. Выдался у них один свободный день, вот и решили они съездить в одно пивное заведение. Игорь нам о нём ничего не рассказывал, очевидно, оно выходит за границы квартала красных фонарей. Прикол этого пивняка в том, что там не наливают пиво по кружкам, а ты пьёшь его прямо из бочки через шланг. На конце шланга надевается мундштук, который выдаётся барменом каждому посетителю. А дальше ты подсоединяешь его к шлангу, обнуляешь счётчик, и начинаешь посасывать пивко. Оплата за выпитые литры. С какого-то объёма скидка. Вот два этих белорусских парубка просидели пять часов за одним столом. Для дальнобойщиков, очень может быть, это действительно культурное мероприятие.

О том, что мы уже в Германии, мне напомнил мобильный телефон. СМС сообщение гласило, - Добро пожаловать домой, в Германию! Так что посмотреть в режиме стоп-кадра, что же сейчас на месте, где раньше была граница между странами, так и не представилось возможным.

К месту последней стоянки мы подъехали в темноте. Перед нами уже стоял автобус, который должен был отвезти желающих в Дюссельдорф. Игорь с заведующей ещё раз попрощались с нами, помахали на прощание руками и скрылись в салоне другого автобуса. А мы ринулись в туалет, который находился в этом заведении. Это был уже нормальный туалет со стенками и унитазами. Однако вход в него был 70 центов. Но при этом что-то было написано на чеке, который выдавался каждому, кто в туалет входил, и стояли крупные красные цифры 50. Оказалось, что при предъявлении этого чека на кассе, полагается скидка на 50 центов. Наташа отдала мне свой чек и сказала, что она уже ничего не хочет. Я решил взять маленькую бутылочку тёмного пива за 89 центов, рассчитавшись двумя чеками. Дородная барышня за кассой молча выдала мне 11 центов сдачи. Надо сказать, что это пиво мне не понравилось ни капельки. Наташа сделала один глоток и меня поддержала. Пришлось допивать пиво и морщиться.

На этом, в общем-то, наше путешествие в страну тюльпанов, футболистов, велосипедистов, наркоманов и гомосексуалистов закончилось. Народ в автобусе мирно дремал, разговоров не было слышно совсем. А за окном нам навстречу бежала тёмная немецкая ночь, разглядеть в которой место, где начинается Кёльн, было никак невозможно. Дима просил ему позвонить, как только мы окажемся в городе. Однако, как я не всматривался в надписи на дорожных указателях, слово Koln мне никак не попадалось.

Город начался, когда Дима мне позвонил сам и спросил, где мы находимся. Я глянул в окно и увидел, что рядом с нами движется трамвай. Услышав от меня, что мы уже в городе, Дима сказал, что спускается за машиной. Я ему ответил, что автобус не поднимается на площадку для городских автобусов, а останавливается внизу, возле пешеходной лестницы. Сказав, что он меня понял, Дима повесил трубку.

Через пять минут нас уже высадили возле вокзала. Размять затёкшие ноги было очень приятно. Наши попутчики растаяли в темноте со скоростью бегущих с корабля крыс. Только старуха Шапокляк медленно поднималась по лестнице к городскому транспорту, продолжая ворчать. Дима приехал за нами минут через десять. Он появился на противоположной стороне улицы, развернулся на перекрёстке и остановился возле нас. Уезжали мы только с походным рюкзаком Наташи, а возвращались с тремя тяжёлыми сумками. Но сразу домой мы не поехали. Поскольку завтра мы планировали съездить в Бонн, то нам необходимо было купить билеты. Контролёров никто в Германии не видел, однако штраф за безбилетный проезд 40 евро, а поскольку нас двое, то это слишком накладно, так рисковать. Кондукторов в немецком транспорте нет, только компостеры. Значит, надо купить чистые билеты, чтобы потом их компостировать.

Дима припарковался возле трамвайной остановки. Наташа осталась в машине, а мы подошли к автомату, продающему такие билеты. Возле автомата была изображена схема маршрутов транспорта, объединяющая два города, Кёльн и Бонн, которая была раскрашена в разные цвета по окружности. Всего цветов было семь. В радиусе действия одного цвета действовал один тариф, на другом радиусе следующий, и так далее. Мы собирались проникнуть из центра Кёльна до пятого радиуса. Внизу карты была таблица расценок. Дима пристально её изучил, потом сказал:

- Вот смотри, один билет в одну сторону стоит 7 евро. Это дорого, и никто в Германии такие билеты не покупает. Здесь билет действителен по времени, в основном на сутки. Поэтому предлагаю вам купить билет на пять человек. Это будет стоить 24 евро, но вы можете по нему в течение суток проехать на любом транспорте любого города неограниченное количество раз.

Я удивился оплатой проездок на городском транспорте Германии, но с другой стороны, всё было логично. Как и в случае со страховкой, вы платите больше, но сразу, а потом это вам зачтётся. Так что мы купили групповой билет, который начнёт действовать, как только на нём компостер проставить точную дату и время.

Дома мы с Наташей по очереди сходили в душ, после чего мы поужинали. Мы рассказали о том, что видели, что купили, и что нам посмотреть не удалось. Дима показал нам сайт этой фирмы, и мы увидели, что они предлагают довольно интересные маршруты. Из Германии автобусом можно проехать не только в Голландию, но и во Францию, Австрию, Швейцарию, Бельгию, Люксембург, Италию. Для себя мы отметили, что когда в следующий раз побываем в Германии, то вполне можем воспользоваться услугами этой фирмы. А пока нам хотелось спать. Но переварить массу впечатлений до конца так и не удалось. Наташа пришла ко мне на балкон, забралась ко мне под одеяло, и мы ещё долго обсуждали с ней прошедший день. Один из самых наших совместных счастливых дней.

7

Когда мы оба проснулись, никого из ребят не было дома. Они были на работе. Ольга должна была прийти раньше, но как я уже говорил, закрыть дверь без ключа в Германии не проблема. Но перед тем, как мы прокатимся в Бонн, Наташа хотела сходить в супермаркет, где они с Димой покупали булочки, и купить там тех сосисок, которые мы ели, когда поднимались к замку Драхенфельдс. Уйти вдвоём мы не могли. Так что Наташа сходила одна. Вернулась она с пустыми руками.

- Слушай, я не нашла такие же, очень похожие есть в развес, но по-английски продавщица не говорит, и потом, я ещё пиво хочу купить тёмное, чтобы мясо готовить, но я его там не нашла. Сходи ты, наверняка найдёшь.

Ну ладно, я, так я. Я надел кроссовки и выскочил на улицу. И тут же услышал сзади звонок колокольчика. Это вежливая велосипедистка напомнила мне, что я занял её законную полосу для движения. Я подвинулся, и она проехала мимо. Будь это в Амстердаме, я получил бы хороший удар сзади колесом для начала, плюс пару неласковых фраз вдобавок.

Супермаркет начинался от угла здания. Я вошёл в первую дверь и увидел огромное количество ящиков с пивом. Они стояли очень ровными рядами, причём пиво одного сорта стояло в ящиках одного цвета. Понятное дело, что сортов пива больше, чем цветов, в которые раскрашиваю ящики, поэтому ящики одного цвета, но с разными сортами пива рядом не стояли.

Пиво я решил купить в последнюю очередь, а пока пошёл искать сосиски. Все супермаркеты устроены одинаково. Поэтому издалека увидев витрину, в которой были спрятаны мясные изделия, я поспешил туда. Было утро, и покупателей в магазине было мало. Возле прилавка, где я нашёл очень похожие сосиски, не было не только покупателей, но и продавцов. Пока я крутился вокруг, продавец вышла из подсобки и подошла ко мне.

-Morgen! Was wollen Sie?

Оказалось, что гимназического курса вполне хватает для хождения по магазинам.

- Morgen! Geben Sie Mir Bitte, - произнёс я на одном дыхании, и потом по складам прочитал название сосисок, - sechs Stuck.

Продавщица кивнула головой, отрезала от связки шесть сосисок, взвесила их, наклеила чек на упаковку, и спросила что-то ещё, что я не смог перевести.

- Entschuldigen Sie Mir Bitte, Ich spreche nicht gut Deutsch.

Женщина улыбнулась и спросила более коротко.

- Ist das alles?

- Ja, das ist alles, Danke!

Я взял упаковку и пошёл на кассу. За ней сидела такая пожилая немка, что мне стало страшно. Возможно, она казалась старше своих лет, но у меня было ощущение, что ей больше 80. Однако, когда она заговорила, то голос у неё был молодой, а все зубы были на месте. Я ответил ей своей имплантовой улыбкой и вернулся в пивной зал. Ходить выбирать пиво среди расставленных ящиков мне не хотелось, потому что все сорта в небольших количествах стояли в холодильниках. Я стал их внимательно рассматривать.

Конечно, название сорта мне ничего не говорило. Опять же, покупалось пиво не для питья, а для приготовления мяса. Из отечественных сортов путём проб и ошибок подходил только «Старый Мельник». Поэтому с одной стороны, можно было взять любой сорт тёмного пива и не морочить дальше голову, с другой, неплохо было бы ознакомиться с ассортиментом. Но и времени у меня было не много, поэтому я выбрал тот сорт, в котором слово Schwarz стояло в названии. В качестве бонуса я купил маленькую бутылочку смеси пива и колы. В России такой коктейль нигде не продаётся, а попробовать было бы интересно. Градусов в этом напитке было всего три.

Когда я вернулся домой, то Оля уже пришла с работы. Я показал ей, что купил. Оля открыла холодильник, и показала, как на самом деле выглядят эти сосиски. Да, я купил похожие, но те были и толще, и длиннее, и в готовой вакуумной упаковке. Я прервал диалог девушек, но продолжать дальше они не стали. Нам пора было выходить. Неизвестно, сколько времени мы пробудем в Бонне, но нам ещё надо было собрать вещи. По опыту испанского вояжа я понимал, что если мы поймём, что больше ничего не хотим, то вернёмся сразу же, несмотря на то, что будут места, которые мы не посмотрели.

Выходили на улицу мы так же налегке, как и в Амстердам. За спиной Наташи рюкзак с самыми необходимыми вещами, у меня мобильный телефон. До остановки мы дошли за 5 минут. На остановке висели карта маршрутов движения трамваев по Кёльну и Бонну, название каждой станции, и время движения в пути не только общее, но и между остановками. До нашего трамвая должны были пройти два состава, которые до Бонна не доходят. 12 минут оставалось до маршрута №16, который доходил до железнодорожного вокзала Бонна, где мы хотели выйти. И тут из Наташи полезла наружу её вредность.

Если в Испании она могла кочевряжиться ежедневно, то в Германии нас окружали каждый час родственники, а в Голландии мы были не одни. Но вот сейчас ей никто в этом не мешал, и она оттянулась по полной программе.

- Макаров, я первый раз в такой «блудняк» вписываюсь. Еду непонятно куда, без предварительного плана, ни с кем не посоветовалась. Откуда ты знаешь, что трамвай приедет на вокзал.

- Вот, читай. Тут немецким по белому написано, куда трамвай придёт и во сколько. Ровно черед 58 минут мы будем на центральном вокзале Бонна. Там явно есть справочное бюро, где наверняка говорят по-английски, и ты попросишь карту города. Там мы увидим, что у них можно посмотреть, и обойдём все эти злачные места.

- Да ты урода кусок, откуда ты знаешь, что там есть справочное бюро?

- Потому что оно есть на каждом уважающем себя вокзале, тем более в городе, который раньше был столицей ФРГ.

- А если его там нет, что мы тогда делать будем, а? Нет, я впервые сталкиваюсь с такой ситуацией, когда меня везут, а я не знаю куда.

- Женщина, кто мне говорил, что мечтает о том, чтобы её когда-нибудь кто-то увёз, и она бы не думала о маршруте?

- Я не тебя имела в виду, Макаров, потому что ты неправильный!

- Почему это я неправильный?

- Потому, что ты хороший!

Слушая этот безбашенный диалог, у стороннего наблюдателя могла отвиснуть челюсть, если бы кто-нибудь понимал русский язык. Но из пассажиров, стоящих в этот момент на платформе, вряд ли кто-то читал Льва Толстого в подлиннике. Поэтому мы могли смеяться сами над собой сколько угодно, не привлекая внимания.

Ровно за минуту до прибытия наш трамвай показался вдалеке. Как раз мы в этом месте переходили трамвайные пути, выходя на набережную Рейна. Он мягко и бесшумно подошёл к платформе. Мы вошли внутрь и первым делом компостировали наш билет. Надо сказать, что пока мы прокатились до Бонна и обратно, никто из пассажиров билеты не компостировал. Очевидно, месячный билет здесь намного выгоднее.

Трамвай двигался довольно быстро. Если в центре города трамвайные пути проходят или посередине улицы, или уходят под землю, как метро, то этот участок пути проходил рядом с дорогой. Однако тут чувствовалось, что под полотном лежит специальная амортизационная подушка. В Питере такой метод укладки полотна стали делать сравнительно недавно. Литейный и Лиговский проспект, например. Там трамваи идут ровно, не качаясь на ходу. А вот у Ладожского вокзала рельсы лежат прямо на земле, и на трамвай страшно смотреть. Он больше 5 км/ч боится развивать скорость. А тут было ощущение, что едешь на электричке. Во-первых, внутри на стенах вагона висели карты движения, что и на остановке. Во-вторых, отдельно, был нарисован маршрут трамвая №16. Остановки объявлялись дважды. Да и пейзаж за окном был уже сельский. Рейн пропал из нашего поля зрения и перед нами почти всю дорогу простирались деревенские населённые пункты. Язык вот только не поворачивается назвать их деревнями, потому что все дома были каменные.

Трамвайные пути были проложены в оба направления, и нам навстречу пробежало несколько трамваев. Людей в вагоне было немного, сидячие места были заняты не все. Мы с Наташей сидели не рядом, а напротив друг друга, так легче было говорить. Я сидел спиной к движению, поэтому на всё, что мы проехали, смотрел вслед. Рядом с Наташей сидела пожилая женщина и читала местную газету. Наверное, все сельские газеты мира имеют один формат и даже одно название, например, «Сельские новости».

Хоть Кёльн и Бонн имеют одну транспортную сеть, но между ними всё-таки 13 километров и это пространство занимают несколько городков и деревень. Трамвай №16 проходит как раз мимо городков, может быть это пригороды, как Петергоф и Стрельна под Питером. Разница только в том, что в России они находятся возле одного большого города, а тут расположены между двух. Кёльн конечно крупнее, но Бонн занимал долгое время положение столицы, и отношение к нему было соответствующее. Смотреть на ухоженные дома, проезжая в комфортных трамвайных условиях, было очень приятно. На правах главы экспедиции ещё в трамвае я сделал ей предложение. Наташа хотела посетить лавку недалеко от Собора, куда мы зашли в первый день нашего пребывания в Германии. Там продавались книги для туристов на многих языках, в том числе и на русском. И Наташа захотела купить себе такую книгу на память. А другом магазинчике продавались магнитики, которые Наташа тоже хотела приобрести. Трамвай №16, на котором мы ехали в Бонн, тоже доходил до Собора. Карта движения трамваев висела у нас над головой. Но маршрут №18 доходил только до Центрального вокзала Бонна, а №16 ещё половину Бонна проезжал до конечной остановки.

- Давай вернёмся другим маршрутом. Время в пути такое же, но за окном будут другие картины, интересно же,- уговаривал я Наташу, и она согласилась.

За пару остановок до вокзала к нашему трамвайному полотну примкнула трамвайная дорога маршрута №18. И тут же мы проехали мимо какого-то промышленного предприятия, размерами сравнимого с фирмой «Байер», которую мы видели в Вуппертале. Только там мы неслись на подвесном трамвае, и наш путь пролегал над территорией предприятия, а тут мы перемещались на высокой насыпи, поэтому смотрели на землю так же свысока, хотя предприятие находилось от дороги только с одной стороны. Нашим глазам предстал такой изумительно чистый заводик, что казалось, будто это декорация для фильма. Аккуратные стопки паллет, разноцветные трубы, соединяющие одно, и двухэтажные здания, и полное отсутствие персонала. Конечно, мы буквально минуту проезжали мимо, но всё равно, никого не увидели из людей.

За первой остановкой в черте города трамвай ушёл под землю. Нам уже такое было привычно после Барселоны, где под городом ходили электрички. Здесь же трамвай соседствовал со станциями метро. Правда, вагонов метро мы так и не увидели, но это и не существенно. Выйдя из вагона, мы увидели, что людской поток движется к эскалатору, по которому все пассажиры поднимаются наверх. Мы пошли за всеми, и нашими соседями на эскалаторе оказались соотечественники.

Это была бабушка, её дочь и две внучки. Услышав русскую речь, к ним сразу же обратилась Наташа.

- Добрый день! Какая прелесть, и тут наши люди!

- Здравствуйте, вы туристы из России?

- Да, а вы тут живёте?

- Нет, мы живём не в Бонне, приехали к родственникам.

- А вы не подскажите, что можно посмотреть в Бонне и где?

- Вы поднимитесь на вокзал, там возьмите карту города в справочном бюро, на ней всё показано. Хотя город маленький, смотреть особо нечего.

- Спасибо большое, а где тут ближайший туалет?

- А вот сейчас поверните налево, пройдите до конца, потом ещё раз налево и почти тут же будет направо поворот, и вы окажетесь в подземном переходе, который идёт к вокзалу. В нём есть бесплатный туалет.

- Большое спасибо!

- Не за что!

Семья пошла в противоположную от нас сторону.

- Ты обратила внимание на то, что они нам посоветовали? – спросил я довольную собой Наташу.

- Они сказали всё правильно, а что?

- А не это ли час назад тебе кто-то советовал в Кёльне?

- В Кёльне? Советовал? Мне? Ты о чём?

- Они повторили мои слова, не заметила?

- Макаров, я давно забыла, что ты мне говорил, вообще я тебя не слушаю, я и так сама разберусь. Вот только как ты к себе русских притягиваешь? Без тебя езжу, так только с теми, с кем прилетела, только могу по-русски говорить. Как с тобой, так кругом одни соотечественники.

- Может быть потому, что ты очень этого хочешь? Не придавай важности этому и русские сами тебя найдут.

Наташа ничего не ответила мне на это, потому что мы подошли к туалету. Это был единственный бесплатный туалет, который мы видели в Германии, и он заслуживает отдельного описания.

Такого грязной уборной я не помню со времён Советского Союза, да и там было чище, как мне кажется. Кафельный пол был весь в следах от грязных подошв. Даже на улице не было такой грязи, да и откуда ей там взяться, если улицы чистят. Здесь же не убирались несколько дней, если не месяцев. В воздухе стоял стойкий запах мочи. Говорить о туалетной бумаге и сушилки для рук не приходится. Их не было. Вода в унитазе была, но стульчаки отсутствовали. Руки пришлось мыть холодной водой. Рядом со мной стояли два тощих грязных наркомана, и мыли в соседней раковине шприцы. Вот что значит лишить город столичного статуса. Я вышел в переход с очень удивлёнными глазами. Глаза Наташи были удивлены не меньше.

- Никогда бы не подумала, что такое может быть в Германии. Грязно так, что я рюкзак со спины не снимала, его поставить некуда. Не увидела бы сама, никогда бы не поверила в сказанное. Давай выбираться отсюда, мне тут находиться противно.

Настроение было заметно испорчено. Злорадствовать по этому поводу тоже не хотелось. Поэтому мы вышли на улицу с противоположной от вокзала стороны и сразу наткнулись на магазин женской одежды. Прямо на улице стояли вешалки с той одеждой, которая продавалась по большой скидке. Наташа, увидев цену за футболку 2 евро, тут же забыла про грязь и стала себе выбирать футболку по размеру. Цвета были её самые любимые, - зелёный и розовый. Она любила такое сочетание. Розовые кроссовки и зелёные шнурки.

- А теперь зови продавщицу, и объясни ей, что это со скидкой футболки, - злорадно сказала Наташа мне, когда мы вошли внутрь, и не увидели никого за кассой, - хочу я посмотреть, насколько ты хорошо немецким владеешь.

Услышав наши голоса, за кассу встала девушка лет двадцати пяти. У неё был несколько усталый вид. Видимо, с личной жизнью обстояло дело не очень хорошо. Девушка была полновата, и термин «приятная полнота», который часто используется на сайтах знакомств, тут был не уместен. Но не успел я открыть рот и поздороваться для начала, как кассирша подняла на нас полные отчаяния глаза, и произнесла до боли знакомую нам фразу, - Вам пакет нужен?

Наташа чуть не захлебнулась от хохота. Пока я получал покупку и объяснял продавщице странное поведение моей спутницы, Наташа вышла на улицу.

- Макаров, это нечто! Если бы я одна пришла сюда, вот точно, никто бы по-русски не говорил.

- Так не летай никуда без меня, всего-то

- Ага, сейчас! Разбежался! Этого надо ещё заслужить.

Разговаривая таким образом, мы подошли к пешеходному переходу перед вокзалом. Вокзал возвышался над всеми зданиями вокруг. Он стоял вдоль улицы, на противоположной стороне которой находилась небольшая неровная площадь. Она спускалась уступами вниз и именно оттуда мы и поднялись на поверхность. На верхней части площади бил небольшой фонтан. Чтобы попасть на территорию вокзала, надо было перейти по пешеходному переходу и подняться вверх по ступенькам, которых было не меньше тридцати. Улица была оживлённая, по ней непрерывным потокам двигались автомобили и автобусы, а в центре улицы были проложены трамвайные пути. Очень было похоже на то, что и наш трамвай двигался в том же направлении, вот только под этой улицей. Когда мы переходили улицу по переходу, то увидели, как метров через двести трамвайные пути уходят в подземелье. Скорее всего, под Бонном трамваям самое место.

Справочное бюро находилось в здании вокзала прямо напротив входа. В ней командовали две девушки, одна из которых владела английским. Она мило улыбалась на Наташины вопросы, и выдала нам листок бумаги размером со школьную тетрадь, сказав, что все достопримечательности Бонна тут указаны. Размер исторического центра нас несколько удивил, но мы, тем не менее, стали разбираться, где же мы находимся, и что интересного есть в городе. Выяснилось, что в городе есть памятник Бетховену, дом-музей Бетховена, и ресторан Бетховен. А также несколько церквей и здание университета.

Здание вокзала на карте было легко отыскать. Оно было самым большим и находилось в самом низу. Чтобы попасть на площадь, где стоит памятник великому композитору, нам надо было спуститься по ступенькам к тому самому переходу и идти прямо по неширокой улочке, на которой стояли дома, построенные лет двести назад. В этом районе Бонн был не выше трёх этажей.

Мы удивились ещё больше, когда дошли до памятника за три минуты. Как оказалось, центр Бонна по своим размерам меньше Дворцовой площади Санкт-Петербурга. Сам памятник Бетховену оказался грязным, весь в птичьем помёте. Было такое ощущение, что как только столицу Германии вернули в Берлин, так Бонн перестали убирать и чистить. Другая неприятность была в том, что у Наташи сел телефон. Она забыла его поставить на зарядку, и теперь он не мог выполнять обязанности фотоаппарата. На мой телефон нельзя было положиться в нужной мере. На нём была слишком слабая камера. Тем не менее, Наташа сделала несколько снимков памятника, после чего мы подошли к церкви, которая находилась на другом конце площади. Сфотографировали мы и её, но заходить внутрь не стали. Было видно, что церковь действующая, из неё выходили и входили прихожане.

За церковью, как выяснилось, и заканчивается исторический центр и начинается здание Университета. Но мы пошли в другом направлении, а именно вглубь. Университет остался от нас справа, а мы шли в поисках дома, где родился Бетховен. Найти улицу труда не составило, а вот сам дом я нашёл, благодаря небольшой табличке, на которой было написано, что именно тут и родился Людвиг. Дом ничуть не изменился с тех пор, как и соседние дома. Два этажа высотой, острая красная крыша и зелёные ставни. Сам дом белого цвета, словно покрыт мелом. На первом этаже располагается магазин, где можно купить как виниловые пластинки, так и компакт-диски с записями Бетховена. А также различные памятные значки. Но Наташа музыкой интересуется мало, и мы не стали тратить время на посещение магазина. Надо добавить, что со стороны дом смотрится очень скромно, и не будь этой памятной таблички, то легко пройти мимо.

А вот ресторан «Бетховен» кричит о себе на всю округу. Он находится на соседней улице. При входе стоит статуя композитора в белом колпаке, в руке у него не скрипка, а поварёшка. Из ресторана доносилась мелодия «Лунной сонаты». Бойкий юноша раздавал рекламные проспекты всем проходящим мимо. Это был оазис современной жизни среди стен древнего города.

Однако больше смотреть в Бонне оказалось не на что. Мы прошли все улицы центра, нашли ещё одну площадь, она была поменьше размерами, чем та, где установлен памятник, но здесь стоял не монумент гению музыки, а пивные столы. Их было много, и больше половины пустовало. Однако была ещё середина дня, и к вечеру они заполнятся. Наташа посмотрела на меня и сказала, что пора возвращаться в Кёльн. Здесь мы не нашли ни одной сувенирной лавки. И только мы об этом подумали, как она нашлась. Назвать её сувенирной будет не совсем правильно. Она больше походила на магазин канцелярских товаров. Однако, тут были красивые открытки с видами Бонна. Мы выбрали каждый по одной себе на память. Я расплатился, и мы вышли. На улице Наташа вспомнила, что надо бы купить кому-то из подруг в подарок, и мы зашли в магазин ещё раз. Когда мы уже были в дверях, Наташа решила купить ещё какую-то безделушку. Стоили эти покупки недорого и каждый раз я расплачивался мелочью без сдачи. Когда я в третий раз подошёл к кассе, то её хозяйка, невысокая черноволосая немка, мне открыта улыбнулась.

- Das Ist Meine Liblingste Frau, - сказал я кассирше, показывая пальцем на Наташу. Немку не смогла сдержать громкого смеха.

- Да пойдём уже, - Наташа потащила меня за собой.

- Alles Gute! – прокричал я в ещё не закрывшуюся дверь.

Идти на вокзал прямо Наташа не захотела. Она предложила пройтись по парку Университета. Там было прохладно. День был жарким, а в парке было много зелени и много пространства, где ветер мог бы разгуляться. Среди лужаек лежали, загорали, читали и спали молодые парни и девушки. Это был очередной оазис Бонна, на сей раз деревенский пейзаж рядом с центром.

Мы с Наташей неспешно перешли через парк и вышли на ту самую улицу, на которой находится вокзал. Переходить нам её не было никакого смысла, так как мы знали путь к трамвайной подземной остановке, и он начинался с нашей стороны улицы. И здесь же мы увидели велосипедную стоянку, которая на нас не произвела никакого впечатления. Какие-то жалкие триста метров, после двух километров в Амстердаме. А в самом конце парка Университета бил ещё один фонтанчик. Возле него скопилось немало народу, так как возле него было достаточно прохладно.

- Ну что, - Наташа посмотрела на меня, - мы тут всё посмотрели?

- Всё, тут не на что смотреть.

- Тогда веди меня на станцию.

Запомнить маршрут движения для Наташи по-прежнему проблема, но если рядом я, то проблемы просто нет. Я взял Наташу за руку, мы прошли напротив здания вокзала к подземному переходу. Пришлось идти мимо грязной и вонючей уборной, но это было последнее зло, которое Бонн нам мог доставить. Ещё десять шагов и вот мы уже идём по подземному вестибюлю станции трамвая. Встаём на эскалатор и спускаемся прямо на платформу. Наш трамвай прибудет через 6 минут. Это говорит надпись на электронном табло. Оказывается, здесь останавливаются не два трамвая, а четыре. Ещё номер 62 и 64. Эти маршруты, очевидно, только в пределах территории Бонна, так как на картах Кёльна их нет, и в Кёльне только восемнадцать маршрутов. Номер 16 должен был уже прибыть на остановку, но он задерживается в пути, о чём тоже нам рассказывает табло. Пассажиры воспринимают эту информацию спокойно. Действительно, если опаздывают поезда, почему бы и трамваю не задержаться на пару минут? А вот наш №18 подъезжает вовремя. Ему проще, здесь у него кольцо. Мы заходим и садимся рядом, лицом вперёд, по левую сторону от прохода. Двери закрываются, и мы покидаем Бонн, проведя в нём не более двух часов.

Через две остановки наш путь отклоняется в правую сторону. Трамвай №16 идёт по мосту, а мы спускаемся под него, и, не доезжая до красивого цветного предприятия, поворачиваем влево. Теперь в окнах только сельский пейзаж. Это поля, которые так и хочется по комсомольской привычке назвать колхозными, и отдалённые малочисленные населённые пункты, домов на десять. В сторону Бонна автомобильная дорога была близка от трамвайных путей. Здесь же мы видели автомобили, двигающиеся параллельно нам, но до них было километра полтора.

Трамваи 18-го маршрута ходили реже, чем 16-го, и строить на этом участке двух полосную колею не имело смысла. На остановках были разъезды, а на некоторых станциях, помимо электронного табло, ещё и горели стрелки, показывающие направление движения трамвая с соответствующими надписями, - Richtung Bonn или Richtung Koln, каждая в свою сторону. Далеко не у каждой остановки находились жилые дома. Скорее всего, они располагались на кратчайшем расстоянии от населённого пункта. Расстояния между остановками были длиннее, чем на дороге из Кёльна в Бонн, но пассажиров при этом было больше. И что характерно, одевались они так, что отличить деревенского жителя от городского было невозможно. Видимо, в Германии нет большой разницы, в какой местности жить. Да и дома, что виднелись вдалеке, никак не подходили под название деревенских. А может быть, это у нас, русских, понятие «деревня» сохранилось до сих пор. Где дома из дерева, где топят дровами, а вода из колодца. Не знаю, не берусь судить. Но вот, то, что за пределами города в Германии отсутствует понятие провинции, это точно.

Кёльн начался неожиданно, впрочем, как всегда. Из-под нас вынырнула встречная колея, и мы тут же увидели встречный трамвай. За ним виднелась густо-зелёная аллея, а ещё чуть дальше виднелись двухэтажные дома с табличками названия улицы. Трамвайные пути шли по центру аллеи. Через две остановки дома выросли на этаж, а мы увидели среди автомобилей городской автобус. Значит, мы вернулись в Кёльн.

Пропустить остановку, рядом с которой находился Собор, было никак невозможно. Трамвай был уже забит битком. В вагон втиснулись пара колясок с маленькими детьми и даже один шустрый велосипедист. Думаю, что, если бы такой умник вошёл с велосипедом в Амстердаме, его точно бы отвели клуб для гомиков. А здесь все стояли плотно, но никто не возмущался. Ещё по Испании мы знали, что в Европе в транспорте никто никому место не уступает, поэтому шанс почувствовать себя настоящими европейцами не упустили.

За три остановки до Собора трамвай ушёл под землю. Непривычно было видеть не только трамвайные пути под землёй, но ещё и развилки. На нашей станции сошло, как минимум, половина пассажиров. Мы поднялись по эскалатору наверх и оказались в большом подземном переходе под привокзальной площадью между железнодорожным вокзалом и Собором. Мы не стали искать ближайший выход к Собору, а вышли из ближайшего к нам. До Собора было около ста метров. Мы подошли к нему с левой стороны от центрального входа и вошли внутрь.

- Мне Эмма сказала, что если поставить тут свечу и загадать желание, то оно непременно сбудется, - произнесла вслух Наташа, как только мы вошли.

Это был католический Собор, поэтому свечи за здравие и за упокой ставили рядом. Свечи продавались в специальном аппарате и стоили 20 центов. Пока Наташа шептала своё желание, я своё озвучил про себя. Я всегда в Храмах говорю про себя, но всегда чётко и медленно. Я знаю, что меня слышат.

Выйдя на улицу, мы пошли в ту лавку, где продаются книги-путеводители по Германии. Нас интересовал Кёльн и его окрестности. Книги мы нашли на двух языках, русском и немецком. Наташа взяла себе русский вариант, а я купил своей тётушке в подарок книгу на немецком. Для бывшей переводчицы КГБ прочитать её не проблема.

Потом мы забежали в магазин, где Наташа видела магнитики. Это было единственное место в Кёльне, где на них была ещё нормальная цена, не больше 3 евро. Для сравнения скажу, что в Испании мы видели магниты и дешевле одного евро, правда, внешне это было одно уродство.

Ну вот, пожалуй, и всё, что мы хотели посмотреть и купить, мы сделали. Посмотрели последний раз на Собор, взялись за руки, и пошли обратной дорогой на подземную остановку. Теперь нам нужен был трамвай №16, чтобы он нас доставил на ту остановку, откуда мы начинали сегодняшний наш вояж. Мы спустились в людской муравейник. Для трамвая нашего маршрута это была середина пути, на этой остановке пересекалось пять маршрутов трамваев и многие пассажиры использовали остановку, как станцию пересадок. Табло подсказало, что наш трамвай придёт третьим по счёту. Была надежда, что в предыдущие два сядет много народа, но нет! Всем было с нами по пути. Справедливости ради надо сказать, что из трамвая вышло народу не меньше, чем в него село. И что интересно, мы не видели, чтобы кто-нибудь компостировал билеты. Про свои мы забыли. Они лежали в Наташином рюкзаке на всякий пожарный случай.

Однако нам удалось сесть. Я по наглому влез в толпу и нашёл два места рядом. Спорить со мной никто не стал, и я реально почувствовал прелести жизни в Европе. Правда, долго наслаждаться этим не получилось. Мы добрались до нашей остановки быстрее, чем мы думали. Впрочем, дорога домой всегда кажется короче. Хорошо, что я успел заметить нужный поворот перед длинным участком пути, за которым и находилась наша остановка. Нам хватило времени выбраться из толпы и подойти к дверям. Кроме нас двоих, никто на самой красивой улице не вышел.

Мы стояли напротив той скамейки, сидя на которой несколько часов назад Наташа мне выговаривала, что никогда не ездила без предварительного плана.

- Давай зайдём ещё раз в супермаркет, купим вакуумную упаковку сосисок, - предложила она, когда трамвай бесшумно удалился вдаль.

Я не возражал, нам всё равно идти в ту сторону. Подойдя к супермаркету со стороны остановки, я понял, почему Наташа не видела такого количества пива. Она вошла в магазин через центральный вход, а я вошёл через пивной отдел, куда можно попасть, минуя весь супермаркет.

Упаковку мы нашли быстро, поскольку больше искать было негде. Недалеко от прилавка с колбасами на развес стояли маленькие холодильные установки, в которых держат замороженные продукты. Тут-то мы и обнаружили те самые сосиски, чей вкус навсегда остался в нашей памяти. Мы выбрали самую красивую упаковку, и пошли в кассу. Из всех касс работала только одна, да и покупателей было мало. Однако перед нами стоял мужчина с тележкой, которая до краёв была наполнена свёртками, упаковками и банками. Он купил товаров, наверное, на месяц или для большой семьи. Вот только нам пришлось бы долго ждать, пока все его покупки не пройдут через кассу. Но этот джентльмен, увидев у нас в руках всего одну упаковку, пропустил нас вперёд. Мы сказали ему Danke!, и так растрогались, что даже заплатили без сдачи. Это была наша последняя немецкая покупка.

Дома Оля и Дима уже приготовили прощальный обед. Опять был борщ, а Дима предложил несколько вариантов алкогольных напитков, и я выбрал шведскую водку. Когда я буду в Швеции, еще неизвестно, а вот шанс водку попробовать упускать не хотелось. Мне она не понравилась, невкусная она какая-то.

За эти дни мы переговорили о многом, и сейчас, в основном, разговор шёл о Наташе и её сыне. Наташа любит разговор вести вокруг себя, вокруг своей исключительности. Дима молчал, это для него характерно и трудно сказать, о чём он в этот момент думал. Но когда я его попросил рассказать о каком-нибудь смешном случае из своей практики, он встрепенулся.

- А тут не бывает смешных случаев, они исключены. У немцев юмор специфический, он отличается в этом плане от русского очень сильно. Тут приходят на работу и делают её. Никто не будет говорить о посторонних вещах, тем более во время операций. Вот в Ачинске у меня был случай. Оперировали грудную клетку пациенту, всё прошло успешно, операция закончилась. Стали выводит его из-под наркоза, хлопали по щекам, никак не просыпается. Потом его за ногу пощекотали, очнулся, открыл глаза. Спрашивают у него, как он? Говорит в порядке. Вот и хорошо, - хирург хотел его похлопать по ноге, но в его руке был скальпель. А пациент вдруг дёрнет ногой и скальпель разрезал на ноге вену. Кровь во все стороны. Опять наркоз, новая операция по зашиванию ноги. Жена пациента потом ругалась, что мы с его ногой сделали. Тут такие ситуации невозможны.

Мы порадовались за чудеса родной медицины и, немного отдохнув после обеда, стали собирать чемоданы. Для Наташи это большое удовольствие, сопоставимое с занятиями любовью. Задача была непростая. По правилам Аэрофлота на одного пассажира полагается не больше 20 кг багажа и не больше 10 кг ручной клади. Перегруз карается выплатой штрафа. Переплачивать никто не хотел. Было у нас два чемодана и Наташин рюкзак. Мой чемодан мог сойти и за ручную кладь, потому как больше 10 кг в него не помещалось. Мы не могли провести больше двух бутылок алкоголя, но у нас две и было -  пиво, и пиво с колой. Были две упаковки сыра по 5 кругов, которые надо было разложить по разным чемоданам, несколько упаковок сыра нам подарила Оля, и пара упаковок сосисок. Всё остальное – это груда одежды, которую Эмма насобирала для Наташи.

С сыром было просто, с пивом тоже, но вот одежда никак не помещалась в эти два чемодана. И когда Наташа взвесила свой чемодан после того, как собрала его в первый раз, его вес зашкалил за 25 кг. Это никуда не годилось.

- Постойте, - предложила Оля, - у нас есть один чемодан, которым мы не пользуемся, но вам он может подойти. С этими словами она вышла из комнаты, и вернулась спустя пару минут, держа в руке чемодан светло-синего цвета.

Чемодан не понравился Наташе сразу. Ей как-то фантики нравятся больше самих конфет. По мне так чемодан и чемодан. Не грязный и не рваный. А самое главное, очень нужный. Наташа села на шпагат и принялась заново перекладывать вещи. Её лицо расплылось в краске, и было понятно, что этот процесс доставляет ей большое удовольствие. В один большой чемодан положили одну связку сыра, в другой большой чемодан другую. Дальше стало легче. Поочерёдно складывая вещи то в один большой чемодан, то в другой, Наташа постепенно убрала всю ту кучу предметов, приготовленную нами для сборки. В результате у нас получились два чемодана по 19 кг, и мой маленький на 9 с половиной. Мы разве что не крикнули ура, как только это выяснилось.

Мы договорились, что оба больших чемодана Наташа заберёт с собой, а я только свой. При этом вещи, которые я купил себе, оказались в чемодане Наташи, а некоторые её вещи, в основном одежда, в моём. Но встретиться нам после прилёта труда не составит, так что это, на самом деле, не проблема. А Дима с Олей попросили нас передать Диминому однокласснику специальную жилетку, в которой носят на груди маленьких детей. Одноклассник Димы жил в Питере, и Дима давно обещал ему эту жилетку переслать, но вот всё не было повода. Дима записал мне его телефон и попросил позвонить, как только будет на это время. Телефон остался у меня, а вот жилетка поехала после приземления к Наташе. Но об этом после. А пока все свободно вздохнули, что разобрались с вещами. Было уже поздно, а нам надо было в 8 утра уже выехать. Самолёт вылетал в 11 утра, в 9 надо было быть в Дюссельдорфе, а до него час пути.

Оля и Дима ушли в свою спальню, а я последний раз улёгся спать на балконе. Мы ещё немного поговорили с Наташей, потом она меня поцеловала и ушла на свой шведский диван. В эту ночь мне уже ничего не снилось.

8

Утром мы на завтрак только пили чай. В углу тихо мурлыкало радио, играя песни 70-х годов.  Я не спрашивал у Димы, что за музыку он любит, что смотрит по телевизору. Скорее всего, он читал журналы для автомобилистов, и ему этого было достаточно. Телевизор стоял в каждой квартире, где мы были в гостях, но никто ни разу не предложил его включить. Только Борис смотрел новости постоянно, да и то это были новости из России. Как мне показалось, своей страной для наших родственников Германия всё-таки не стала. С другой стороны, не в поисках Родины они сюда и приехали, а чтобы просто спокойно жить и работать.

Мы тепло попрощались с Олей и в последний раз вышли на площадку возле лифта. Он быстро и бесшумно доставил нас в подвал, на парковку. Именно тут я почувствовал, что никуда не хочу уезжать. И дело было не Германии, не в том, что мы здорово проводили здесь время, нет. Я не хотел уезжать от брата, и не имело никакого значения, где он живёт. Такие же чувства я бы испытывал и в Ачинске. Всё-таки только в 48 лет увидеть родного брата, пусть и по отцу, при разнице в возрасте всего 4 года, это не каждому дано понять, что ты при этом переживаешь. Наташе было проще, у неё есть младшая сестра, на 10 лет моложе. И живёт не в другой стране, а соседнем доме.

Мы положили наши чемоданы в багажник, и Дима, как всегда надев очки Джеймса Бонда, завёл двигатель. Мы выехали на улицу, и тем же самым маршрутом, что неделю назад приехали сюда, отправились в обратный путь. Дорога стёрлась в памяти. Те же три полосы в одну сторону, та же равномерность движения по полосам. Наташа спросила у Димы про медицину в Германии, сколько стоит страховка, как оплачивается лечение. И Дима рассказал много интересного. Оказывается, в Германии нет понятия скорая помощь. Там вызываю врача страховые кампании. Пациент звонит в свою кампанию, куда он платит страховые взносы, и кампания находит ему доктора. Врач должен появиться у больного спустя 6 минут после вызова. 6 минут - это норма для появления врача. Если за это время к пациенту никто не приедет, он может подать в суд. Был такой случай, что к пациенту врач добирался вертолётом, чтобы успеть. Так в Германии принято. Но и стоит такое обслуживание не дёшево. Сам Дима платит 600 евро ежемесячно за медицинскую страховку. Это потолок. Какой бы не была зарплата высокой, больше 600 евро никто не платит. С 800 евро в Германии никто не платит подоходный налог, но медицинскую страховку платят все. Так как и налог на безработицу. Дима рассказал, что он платит полтора процента от зарплаты в этот фонд. Пару лет назад его уволили с работы, и в фонде по безработице ему сказали, что он заплатил в него на тот момент такую сумму, что может 9 месяцев не работать и получать пособие в размере 1800 евро в месяц. Дима просидел на пособии 4 месяца, всё лето, и сентябрь. А потом устроился в клинику, где работает до сих пор.

Так что в Германии никто не покупает лекарств, не занимается самолечением. За всё уже заплачено, и если возникает такая необходимость, врач появится обязательно. Не один, так другой. В Германии нет районных поликлиник. Есть частные клиники, куда приходят пациенты к конкретному врачу. Есть больные под наблюдением, у тех врач постоянный. Я слушал и вспоминал Россию, где ты после посещения врача начинаешь бегать по аптекам в поисках лекарств, а если у тебя операция, так ты платишь всем, за приём, за те же таблетки, за уколы. Всё-таки предоплата правильнее и надёжнее. Но сначала надо платить людям нормально, чтобы и они потом могли платить за страховку. Однако, довольно экономики. Мы уже въехали на территорию аэропорта Дюссельдорфа. И тут же я увидел подвесной трамвай, как в Вупертале.

- Это от станции электричек сюда проложена дорога, - объяснил ситуацию Дима, - Здесь садятся те, кому на электричку, а там, кому в аэропорт. По земле невозможно было провести линию, построили по воздуху. Тут нет других остановок, обе конечные.

Найти место на парковке оказалось непросто. Если неделю назад Дима нашёл место на втором этаже, сейчас мы поднялись на четвёртый. Перед нами выехала с парковки машина, и Дима встал на её место. После чего первым делом взял талон со временем, когда поставил машину на место. Мы взяли наши чемоданы и покатили их к лифту. Дима и я тащили чемоданы побольше, Наташа взяла мой маленький чемодан. Первым делом мы узнали, за какими стойками регистрация нашего рейса. Она пока не началась. Наташа пошла искать помещение, в котором можно оформить такс-фри, то есть получить деньги за добавленную стоимость. На границе с Финляндией стоит специальная избушка, где Наташа получала деньги за две минуты. Здесь же была очередь порядка десяти человек. Подождав пять минут, Наташа отказалась стоять в очереди, так как пассажиры, которые беседовали с таможенником, были очень недовольны, а сам процесс переговоров затянулся. Видимо потенциальные гестаповцы нашли себя именно на таможне. По крайней мере, представить себе на этом месте любителя Августина я не смог.

Тем временем объявили посадку на наш рейс. Моментально выстроились три очереди в три окна. Мы ещё переживали, а правильно ли мы всё взвесили, не заставят ли нас переплачивать, или нам придётся всё упаковывать заново. Но нет, всё прошло идеально, даже мой маленький чемодан прошёл как багаж. Всё-таки в самолёте с ним было бы очень неудобно.

Пришла пора прощаться.

- До Свидания, брат, - я протянул руку Диме.

- До Свидания, - приезжай ещё, как сможешь. Я ещё три года никуда не смогу вырваться.

- Я попробую, обязательно.

Мы крепко обнялись. Дальше вход был только пассажиров с билетами. Мы прошли с Наташей за линию и обернулись. Дима стоял в своей любимой позе, чуть склонив голову набок, влево, с опущенными вниз глазами. Словно почувствовав, что мы на него смотрим, он поймал мой взгляд и радостно улыбнулся, точно так, как улыбнулся в тот самый миг, когда мы увиделись впервые.

- До Свидания, Андрей! – он помахал мне рукой.

Это были последние слова брата, которые я услышал. Может быть, он кричал что-то ещё, но я не мог больше сдерживаться. Я заплакал.

Нам ещё предстояла проверка паспортов, и нам должны были поставить штамп в паспортах о пересечении границы, и я пытался остановить свой плач, но у меня не получалось. Я плакал молча. Наташа шла рядом слева от меня, и не мешала мне. Слова мне были не нужны. Мне не было больно, наоборот. Рядом со мной находились два близких мне человека, брат и любимая женщина. Я был счастлив. И тем не менее плакал.

Мне вспомнился мой день рождения, когда мы вернулись домой, Наташа принимала душ, а Дима показал мне письмо нашей бабушки Лили, матери нашего отца. В нём она написала, что отец умер. Письмо было написано крупным чётким почерком, который бывает у школьников, и простым русским языком, от которого я отвык. Бабушка, которую я не знал, и которая от меня отказалась, тоже умерла, как и отец. Узнаю ли я причину, почему они про меня не то, что вспоминали, но даже никогда Диме не говорили, я не знаю. Может быть, кто-нибудь из родственников когда-нибудь мне и расскажет. А пока Дима подождал, и когда я дочитал письмо, показал мне фотографию, на которой он был вместе с нашим троюродным братом, Владиком. Именно его мама и передала адрес Димы. С Владиком Дима знаком с раннего детства, они жили оба в Ачинске. И вот Дима, показывая мне это фото, сказал:

- Теперь нас осталось трое. Я семидесятого года рождения, Владик шестьдесят девятого. Ты старший.

Тогда, сидя на диване, я до конца не проникся тем, что услышал. Но вот теперь, за десять шагов до границы, до меня дошло, что моя семья теперь не только мама и её старшая сестра, а нечто большее. Меня не только признали своим, но, как это было заложено в русских традициях, где старший сын становился главным в семье после смерти отца, дали понять, что это так и есть. Я поймал себя на мысли, что ко мне отнеслись всерьёз. В жизни я привык совершенно к другому отношению, что меня не замечают, на мои слова не обращают внимания. Всё это пронеслось в моём сознании за считанные секунды. К действительности меня вернул голос Наташи.

- Соберись, пожалуйста. Нам сейчас контроль проходить.

Она произнесла это вовремя. Умыться было негде, но я собрался, вытер платком глаза, и предстал перед последним немцем с улыбкой на лице. Но выпускали из страны немцы куда охотнее, чем впускали. Он на меня и не посмотрел. Поставил штамп, сказал Auf Wiedersehen, отдал мне паспорт, и переключился на следующего пассажира. Дальше нам предстояло подняться по лестнице на второй этаж. Перед нами шла молодая семья, папа вёл за руку девочку двух лет от роду. Девочка всё время вырывалась из его руки и кричала. Папа что-то говорил ей, но что я не разобрал. Это было не по-русски, и не по-немецки. Наташа не упустила момента пообщаться с ребёнком.

- А со мной ты пойдёшь, - спросила она у девочки. Та стояла, удивлённо подняв глаза на улыбающуюся рядом с ней незнакомую тётю, и увидев, что та протягивает ей свою руку, схватила её, и пошла вперёд своих родителей.

Те засмеялись. Наташа повернулась к ним и добавила: - Так ты со мной теперь пойдёшь? Ну помаши маме рукой, скажи ей «До Свидания!».

Девочка ничего не сказала, но обернулась к родителям и помахала им свободной рукой. Теперь смеялись уже все. Наташа остановилась, и дождалась родителей девочки, передав её с рук на руки.

- Ну ты подумай, прелесть какая, ведь всё понимает, только сказать не может ещё ничего.

Меня эта сценка совсем успокоила. Пройдя металлоискатель, я наконец-то зашёл в туалетную комнату и умыл лицо. После чего посмотрел на себя в зеркало. На меня смотрел довольный жизнью человек, правда, глаза у него были красными. Но ничего, до Питера придут в норму.

Как мы садились в самолёт, кто сидел рядом с нами, совершенно вылетело из головы. Наташа почти весь полёт спала. Мы сидели справа от прохода. Теперь я мог вытянуть в него левую ногу, зато правой ноге было неудобно. Однако мы долетели быстрее, чем я настроился. Облачности не было, и когда объявили о посадке, то в иллюминатор хорош была видна карта земли. Узнать, какой именно населённый пункт мы пролетаем, было невозможно, но зато была хорошо видна работа закрылок, потому что мы сидели напротив крыла. Мне стало даже интересно смотреть в окно, так что последние пять минут посадки я сидел в пол-оборота. И вот пройдена та черта, когда ты понимаешь, что уже ты не воздухе, а на земле, лёгкий толчок, и самолёт уже катится по взлётной полосе под дружные громкие аплодисменты.

Когда нас довезли от самолёта в здание аэровокзала, я позвонил Диме. Он был уже дома. Я ему признался, что в последнюю ночь разорвал простыню, которой оборачивал матрас. На что Дима сказал, что зря признался, мы бы этого и не заметили. У него всё в порядке, большой привет от Оли, и напомнил мне о встрече с его одноклассником. Я заверил, что обязательно ему передам, и мы попрощались.

Возле таможни скопилось много прибывших. Сразу три самолёта один за другим прилетели из разных стран, и выстроились длинные очереди. Мы с Наташей шли в самом конце. Нам на выручку неожиданно пришёл футбольный арбитр Николай Левников. Он прилетел с другим рейсом, но поскольку он летает давно и много, то быстро всех построил своим зычным командным голосом, и сам встал в только открывшее окно. Мы тут же пристроились за ним, и быстро уладили таможенные формальности. Осталось получить багаж, и разъехаться. За Наташей прибыла машина, я до дома добирался на автобусе с пересадкой. Багаж наш появился быстро, я забрал свой чемодан, мы с Наташей попрощались, и я пошёл на остановку.

Дома привезённые вещи пришлось сортировать, это моё, это маме, это тётушке, а это Наташино. Тётушке очень понравились голландские сельскохозяйственные тапочки, но она их не решилась надеть. Так и висят у неё в качестве сувениров. Зато тёплые следы, связанные Эммой Биттнер, она носит с удовольствием. Так же, как и моя мама. Пиво с колой оказалось на поверку банальной колой с градусами. Вкуса пива не было вообще, но в голову хмель ударил.

Через пару дней я заехал к Наташе. Отдал её долю вещей, забрал свои порции сыра и сосисок. Заодно и Димину посылку забрал. Выйдя из подъезда на улицу, набрал номер телефона. Мне никто не ответил. Ну ладно, потом перезвоню. Но не прошёл я и двести метров, как мне перезвонили.

- Добрый день, это Андрей Макаров, Димин брат, у меня посылка для вас.

- Я понял, Дмитрий мне звонил уже. Когда вам удобнее встретиться?

- Мне хоть сейчас удобно. Вы где живёте?

-Живу я во Всеволожске.

- Да вы что? Я там 20 лет прожил.

- Интересно, да. Но я сейчас в городе, на Хасанской улице.

- Где? На Хасанской?

- Ну да, тут теннисный клуб, я в него хожу заниматься. Почему сразу на звонок и не ответил, трубка в раздевалке была.

- Так и я сейчас на Хасанской стою с вашей посылкой. Давайте возле «Ленты» встретимся, я подойду и вас наберу.

- Давайте, я сейчас там буду.

Меня трудно чем-то удивить, но чтобы одноклассник моего брата занимался теннисом в клубе, который находится напротив дома, где живёт моя любимая, надо быть избранным сверху не понаслышке.

Когда я подошёл ко входу в супермаркет, мне посигналил один джип с тонированными стёклами. Я подошёл, и открыл дверцу. За рулём сидел вылитый бандит, похожий на любого такого персонажа из наших сериалов. Накаченные мускулы, бритая голова. Вот только глаза были полны интеллекта.

- Как вы меня узнали, - задал я, как оказалось, глупый вопрос.

- Так вы же вылитый отец. Мы с Димкой за одной партой в школе сидели, а батя его часто в школе бывал.

Ну надо же! Прав был брат, когда сразу сказал мне, что вылитый отец. Мне такое никогда бы в голову не пришло, мне казалось, что на отца похож он.

Мы с одноклассником проговорили минут пять. Он уже лет десять как живёт в Питере, и никогда не знал, что в Питере живёт брат Димы. Я отдал ему спецжилетку, он сказал мне большое спасибо, и уехал по своим делам. А я пошёл домой. Надо было маму угостить голландским сыром, пусть и она попробует эту заграницу на вкус. Раз я теперь самый старший, надо соответствовать.

09.06.2015